ГЛАВА 6

ЭКСПЕРТНАЯ ОЦЕНКА ПОЛОЖЕНИЯ РУССКОКУЛЬТУРНОГО НАСЕЛЕНИЯ, ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РУССКИХ ЭТНОКУЛЬТУРНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА И РОЛИ КОНГРЕССА РУССКИХ ОБЩИН В СОХРАНЕНИИ И РАЗВИТИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

Во вводной части автор уже говорил, как выстроен материал в книге. Первый раздел посвящен анализу этнополитики в Молдове и рассмотрению многовекторных бликов этнических идентичностей в республике. Далее читатель имел возможность более детально познакомиться с деятельностью одной из этнокультурных организаций, представляющих интересы русскокультурного населения Молдовы, – Конгрессом русских общин Республики Молдова.

Данный раздел работы знакомит читателя с мнениями экспертов: чиновников, исследователей, политиков, лидеров этнокультурных организаций, рассуждающих об этнополитических процессах, переживаемых страной, о достижениях и пробелах в этнокультурном строительстве. Продолжает рассматриваться и тема отдельно взятой этнокультурной структуры через строгий экспертный взгляд.

Напомню уважаемому читателю, что для анализа было привлечено тридцать пять экспертов, которые рассказали о своем видении настоящего и будущего в молдавском государстве. В разговоре участвовали эксперты из Кишинева, Тирасполя и Гагаузии. Каждый из соответствующих регионов, имея свои внутренние этнокультурные проблемы, естественно, сталкивается с вызовами общего характера.

Для удобства подачи материала и его восприятия был разработан опросный лист для беседы с экспертами, который использовался больше для определения стержня разговора¹. Если эксперт ощущал потребность углубиться в рассуждения по отдельно взятому вопросу, который он считал наиболее злободневным, разговор выстраивался в выбранном экспертом направлении.

Визитей Николай Николаевич, доктор хабилитат философии, профессор, экс-депутат Парламента Республики Молдова

В. С.: Николай Николаевич, в первую очередь хочу поблагодарить за то, что Вы согласились ответить на вопросы, возникшие в процессе исследования и написания данной работы.

Н. Визитей: Да, пожалуйста.

В. С.: Начнем с самого общего: какие тенденции Вы усматриваете в развитии русского языка и русской культуры за годы независимости в Республики Молдова и в Приднестровье?

Н. Визитей: На поверхности лежит, прежде всего, то обстоятельство, что ареал использования, ареал жизни русского языка в Молдове существенно сократился. Это очевидно для любого наблюдателя. В Приднестровье, разумеется, этого нет, здесь просто другая языковая ситуация и, соответственно, другие тенденции и перспективы. В целом, вопрос о судьбе и состоянии русского языка в Республике Молдове и в Приднестровье является составной частью более общего вопроса о том, каково состояние языка, языковой политики на постсоветском пространстве. Мне кажется, что можно высказать суждения такого характера: при наличии четкой фиксации тех кризисных состояний, через которые Молдова (и многие другие бывшие советские республики) прошла в постсоветской ситуации, соответственно, мы заметили кризис экономический, кризис политический, но, переживая его до сегодняшнего дня, мы не заметили еще одного кризиса, корни которого уходят в последний период советской эпохи, – это кризис языковой. Мы говорим о кризисе культуры, но нужно отдавать себе отчет, что кризис культуры всегда в большей или меньшей степени сопряжен с кризисом языка, и история это подтверждает многократно, можно привести очень много примеров. Кризис языка состоит в том, что та речь, которую в философии называют аутентичной речью, то есть речь, к которой человек прибегает, чтобы говорить с миром глубинно (некие экзистенциально-смысловые состояния собственного бытия, существования), носит, скорее, вторичный, формальный характер, то есть эти глубинные истоки языка сегодня в значительной степени приглушены. Эта тенденция сложилась в силу определенных причин во второй половине или, точнее, в последней четверти советского периода и продолжает существовать в качестве негативной тенденции общекультурного состояния постсоветского пространства до сегодняшнего дня.

У нас это проявляется особо, в связи с тем, что общекультурный кризис в Республике Молдова выражен, мне кажется, особенно сильно по целому ряду причин. Это и эмиграция, и всякие другие явления, которые связаны с тем, что состояние ментальности или состояние духовной жизни населения в Республике Молдова, нравственно-психологический тонус нашей жизни довольно снижен, и отсюда очень многие беды. Причины этой заниженности и такого состояния – это отдельный разговор.

В. С.: Николай Николаевич, Вы затронули такой момент, что «не обратили внимания на кризис языка»... А не кажется ли Вам, что кризис культуры и кризис языка, который, в свою очередь, тесно связан с кризисом этнической идентичности, ее трансформацией во время ломки большой советской системы, был изначально точкой разлома, на которой, собственно, стали строиться другие кризисные процессы, такие, как экономический кризис, политический, кризис власти и т. д., которые и привели к тому самому результату и к тем самым локальным конфликтам, которые, собственно, мы не «переварили», если говорить о Молдове, вплоть до настоящего времени?

Н. Визитей: Я лишь частично согласен с тем суждением, которое Вы высказываете, по той причине, что эти этнокультурные размежевания, которые имели место, действительно, явились очень мощным катализатором того, что духовная ситуация оказалась в том виде, в каком она предстает перед нами сегодня. Но я думаю, что причиной всего этого являются более глубокие процессы, которые связаны с особенностями ментальности православной культуры в целом, затем с их модификациями и трансформациями в советской период и, наконец, с теми сюжетами в нашей культурной жизни, которые сложились в последние двадцать пять лет, когда волею судеб мы уже предоставлены сами себе. То есть я думаю, что кризис более глубок и более основателен. Это не кризис этнокультурной самоидентификации, она является неким частным аспектом в самоидентификации человека в более широком смысле, ее трудно определить каким-то общим термином. Поэтому я согласен с тем, что в этой сфере есть то, на что нужно, прежде всего, обратить внимание. Однако если в основу культурного языкового кризиса ставить только то, о чем Вы спрашиваете, тогда, мне кажется, соответствующие интересы здесь нужно расширить. Вообще говоря, это кризис ментальности, как отметил М. Мамардашвили: «Беда не в том, что мы голодны и разуты, а в том, что мы ранены в бытии». Человек потерял свои глубинные метафизические измерения, это тема отчуждения, сквозная для европейской культуры, по крайней мере, нового времени. Это Ницше, Маркс, Шпенглер и т. д. В современном варианте эти вещи наиболее четко описаны у Хайдеггера. Это не просто какие-то философские размышления, а очень четкая фиксация той нравственной ситуации, той мировоззренческой ситуации, той тупиковости, в которой человек в настоящее время находится и которая питает всю постмодернистскую ситуацию. Дело в том, что Советский Союз развалился не потому, что межэтнические конфликты обострились и приняли тот характер, который в качестве очевидного сюжета нашей постсоветской жизни нам, прежде всего, представлен. За этим развалом стоят проблемы и противоречия более глубинного характера.

В. С.: Следовательно, была, скажем так, предоснова, которая дала о себе знать еще задолго, может быть, до советской власти?

Н. Визитей: Правильно. Православная ментальность претерпела определенную трансформацию, выделившись своими проблемными, очень напряженными вариантами, то что было октябрьской революцией, в том числе, явилось одним из факторов. Об этом говорил еще Достоевский: «Белое каление в мистике дает красное каление в политике». Есть великие высказывания великих людей на эту тему, очень точно, лапидарно формулирующих действительную суть того кризисного состояния, в котором Россия оказалась. А потом советская эпоха, которая достаточно определенным образом использует и позитивы, и негативы. То есть то, что использует позитивы, и попадает под проблемные моменты этой самой ментальности. Да, это вариант советской религии, но это отдельный разговор. Я хочу подчеркнуть, отвечая на Ваш вопрос: я думаю, что не этнокультурные размежевания явились сами по себе фактором раскола, как я понял в Вашем вопросе, а вещи более глубокого характера. А этнокультурные размежевания стали наиболее очевидной, внешней стороной происходящего.

В. С.: В какой-то степени детонатором, на определенном этапе?

Н. Визитей: Детонацией был хаос в душе человека и полная потеря себя в мировоззренческом плане, полная потеря гражданского тонуса, нравственно-психологического тонуса.

В. С.: С точки зрения поведения элит, это именно та самая ориентация на независимость, которая парадом прошла по бывшим союзным республикам.

Н. Визитей: Дело в том, что все республики не боролись за свободу, не боролись за свой суверенитет, по большому счету. Элементы диссидентства и всего остального были, но они не определяли общественного настроения в целом. Дело в том, что это все естественным образом в какой-то момент развалилось, причем очень быстро. Здесь есть свои парадоксы и свои вопросы, по поводу которых стоило бы подумать.

Первым вопросом, который возник перед государствами, отпочковавшимися от Советского Союза, стал вопрос о том, кто мы? Этот вопрос сразу же получал первый ответ: «Мы называемся Молдовой, значит, мы – молдаване, мы называемся Украиной, значит, мы – украинцы». А дальше начались разговоры по поводу того, а собственно, кто мы такие как молдаване? То есть вопрос был востребован как вопрос о политической нации, а фактически развитие он получил как вопрос по этнокультурной самоидентификации, что было неправильным ходом. И это касается не элиты, а большинства людей, потому что элита была, но отражала лишь те «мозговые шатания», которые существовали на уровне населения. Она в этом отношении не выделялась какой-то своей эгоистичностью.

В. С.: На начальном этапе не отличалась, а сейчас?

Н. Визитей: Сейчас она отличается, но отличается не потому, что эти люди отрефлексировали свою собственную позицию, просто обстоятельства их ошлифовали в одну сторону, а остальных людей ошлифовали в несколько другую.

В. С.: А какой Вам представляется судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости?

Н. Визитей: Вопрос очень широкий, потому что говорить о судьбе русскоязычного населения можно лишь в связи с разговором о судьбе Молдовы и Приднестровья. Какова будет их судьба, таковы будут и обстоятельства.

В. С.: Я тогда перейду сразу к вопросу, который в какой-то степени дополняет этот: а считаете ли Вы реально возможной реинтеграцию левобережных регионов, которые называются сейчас самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республикой, в Республику Молдова в ближайшее время (относительно)?

Н. Визитей: Мы живем в очень неустойчивое время, в рамках которого может быть масса сюрпризов самого разного характера, поэтому что-то планировать невозможно.

В. С.: Какую роль играет в этом внешний фактор?

Н. Визитей: В течение всех этих лет независимости Приднестровья процесс шел не в сторону сближения левого и правого берегов, а в сторону разделения. Этот процесс постепенно разворачивался, он имел свои воплощения и привел к такой ситуации, что левый берег – это левый, а правый – это правый. Поэтому если мы говорим о сближении (которое будет происходить, прежде всего, под влиянием не внешних факторов, о которых Вы начали разговор, а тех условий, тех обстоятельств, которые существуют на сегодняшний день), внешний фактор не является столь решающим, чтобы в 2–3 дня, в неделю, в полгода быстренько решить проблему. Следовательно, это вялотекущий процесс, с некоторыми обострениями.

Самое главное – это то, что не начат обратный ход в сторону сближения. Этот обратный ход может начаться, но при этом он должен иметь не меньшую продолжительность, чем тот, который привел к разделению. То есть сближение Молдовы и Приднестровья, если оно возможно и если отвлечься от всяких неожиданностей нашего времени и резких поворотов международной судьбы Европы, Молдовы, России, США, то этот процесс, без всякого сомнения, должен быть постепенным. Я считаю невозможным разовое решение, вроде того безответственного разового решения, которое было принято в Беловежской пуще, когда люди не подумали о последствиях, а просто бросили соответствующие тезисы, дали им политическую трактовку и привели к каким-то законодательно-правовым решениям. Если судьба Приднестровья будет решаться в таком же ключе, то это, в общем-то, большая трагедия для левого и правого берегов. Будет масса последствий самого разного характера, о которых нужно говорить подробнее, но вряд ли стоит в рамках данного интервью.

Что касается внешнего фактора, то Молдова в настоящее время, как и Приднестровье, в значительной степени не определяет свою судьбу самостоятельно. Несомненно, фактически Молдова не обладает тем международно-правовым статусом, который она имеет в качестве суверенного субъекта политической жизни. Страна является точкой приложения интересов геополитического характера – не самых главных, не самых центральных и не самых весомых в геополитической жизни мира, но тем не менее такая ситуация имеет место. Поэтому очень трудно сказать, как лягут карты в условиях нестабильности мира, в ситуации кризиса, нарастания противоречий.

В. С.: Как Вы считаете, заинтересована ли официально Россия в реинтеграции двух берегов Днестра?

Н. Визитей: У России на уровне тех геополитических ситуаций, в которых она решает свой вопрос, есть определенная заинтересованность в сохранении своего влияния в этом регионе, давайте начнем с этого. Кроме того, есть политика поддержки русскоязычного населения, о которой стоит говорить отдельно и оценивать по разным регионам и в разные периоды. Я не вижу большой заинтересованности России в решении этого вопроса, но не в силу того, что ей не хватает некоего патриотизма в отношении к Приднестровью и русскоязычному населению. Реально смотря на вещи, она понимает, что позволить себе прецедент быстрого решения типа Абхазии здесь не может, и никогда на это не пойдет. А всякие постепенные подходы требуют очень тщательной проработки, долгого и медленного решения вопроса. Россия же к этому просто не склонна с точки зрения особенностей своей внешней политической жизни. Здесь она достаточно импульсивна, а там – это не вопросы первого эшелона.

В. С.: А насколько процесс реинтеграции, по Вашему мнению, может повлиять на положение русскоязычного населения на двух берегах Днестра?

Н. Визитей: В Молдове оно улучшится, в Приднестровье оно будет связано с определенными осложнениями, без всякого сомнения, потому что национальная языковая политика будет зависеть от того, на какой основе все-таки эта реинтеграция произойдет.

В. С.: Но Вы допускаете такой процесс вообще?

Н. Визитей: В ближайшее время нет, абсолютно нет. Я считаю, что теперь это уже очень разные жизни, и просто взять и соединить этих людей невозможно. А если их сближать, что было бы нормально, то это длительный процесс, он должен занять, по крайней мере, лет десять, с моей точки зрения. То есть необходимо постепенное сближение, постепенное снятие напряженности, усиление миграционных и просто человеческих потоков, увеличение возможностей большего общения и большей открытости всякого рода. Все это должно привести к тому, что те проблемы, которые сегодня стоят очень остро как проблемы разной жизни там и здесь, будут постепенно разрешаться, по крайней мере сглаживаться. А в сегодняшнем варианте в этот регион (или в Молдову в целом) нужно вложить громадные деньги для того, чтобы эту интеграцию осуществить. Если это делать для людей, нормально, по-человечески, то это должно быть постепенное сближение. А не так, что с понедельника мы все стали одним государством и принялись решать проблемы. Просто проблем так много и они носят такой характер, что сразу даже и очень умные люди, которые сели, все расписали, все равно где-то допустят определенные ошибки. Поэтому я считаю, что сближение должно быть медленным, не форсированным процессом, и в эту сторону можно идти. Дальше стоит вопрос так: стоит ли вообще соединяться? Я считаю, что стоит. И тогда Молдова обретет то, от чего руками и ногами открещивается и тем самым себя ослабляет в геополитическом плане, делает судьбы людей, которые живут в ней, гораздо менее перспективными в связи с потерей русской культуры, русского языка, своих собственных традиций. Это какая-то духовная кастрация. Если так, то в этом смысле Молдове нужно Приднестровье, без всякого сомнения. Но Приднестровье, оказавшееся совершенно московско-русскоязычным, – это в немалой степени искусственное образование. При любой интеграции куда-то дальше оно просто придет к тому, что люди, со своей спецификой, со своим историческим опытом, будут растворены в чем-то и потеряют свою идентичность, которая потенциально у них есть в силу того, что это люди данного региона, этой истории. Вот чего сегодня терять не стоит, если мы говорим о судьбе любой страны, любого сообщества в каком-то более широком плане. А этот более широкий план существует.

В. С.: То есть, иными словами, мы выходим на проблему регионального сознания как одного из определяющих факторов построения более сложной государственной системы, например, федерации, конфедерации?

Н. Визитей: Я говорю сейчас о тех факторах, в силу которых это объединение стоило бы совершить, потому что оно вернуло бы Молдову в целом к той проблеме, которая в ее судьбе, с моей точки зрения, является важнейшей. В ее рамках Молдова определяется в геополитическом ближайшем пространстве как историческое образование, ментально и духовно оформленное совершенно особым образом, где люди решают какую-то проблему, которая является общей для более широкого пространства. И в этом смысле они себя реализуют, имеют вес в этом сообществе, обеспечивают каждого человека индивидуально возможностью служения чему-то большему, чем национальное, этническое. То есть это не замыкание, это продуктивный вариант размыкания сознания окружающего, и только в этом можно сегодня увидеть перспективу жизни любого сообщества в условиях информационной открытости нашего пространства и т. д. Только так!

В. С.: Николай Николаевич, какую оценку Вы бы поставили России (конечно, условно) за поддержку русскокультурного населения?

Н. Визитей: Мне трудно говорить о Приднестровье до конца, я понимаю, что здесь есть поддержка, экономическая и политическая, но я с самого начала говорю, что вся поддержка, которую оказывает сегодня Россия, является частичной и в смысловом плане ограниченной. Нам, Молдове и Приднестровью, нужна не гуманитарная помощь, по большому счету, а помощь в виде духовности, вот в чем разница.

В. С.: А не кажется ли Вам, что сама Россия сейчас в немалой степени нуждается в духовном возрождении?

Н. Визитей: Да, но это уже другой вопрос, а поскольку мы говорим о том, что делает Россия, то я считаю, что Россия кое-что делает для Приднестровья, она в Приднестровье делает больше, чем в Молдове, с этой точки зрения можно было бы поставить более высокий балл. Русскоязычное население в Молдове защищается слабо, это ограничивается какими-то довольно непродуктивными круглыми столами, декларациями, проведением Пушкинских дней, Дней русского языка и всего остального, но все это совершенно не продвигает вперед решение каких-то проблем. Это не та поддержка, в которой нуждается русскоязычное население, не той интенсивности и не того характера поддержка, которая должна быть приоритетной в отношениях России с Молдовой. Русскоязычное население должно быть поддержано в другом. Его не нужно поддерживать, как, в некоторой степени, пятую колонну, хотя Россия не декларирует такую тему и так проблему перед собой не ставит. Оно должно быть поддержано, как, например, пилотаж, как экспериментальная группа людей, которые запущены в некоторый регион и, будучи достаточно патриотично настроенными по отношению к этой жизни, подсказывают России, как же нужно жить в пространстве, где есть эта точка в данном регионе. Значит, русскоязычное население должно быть своеобразной лакмусовой бумажкой или ориентиром для России в ее отношениях с ближайшим окружением. В связи с этим должна быть не просто элементарная поддержка, это должно быть чем-то гораздо большим. Вот этого не хватает. Не хватает по той причине, что, как Вы совершенно верно сказали, Россия сама себя найти не может. Попытка опереться на церковь, на что-то еще – это все у нее есть. А вот заинтересуются ли этим олигархи и все остальные – это то, что чрезвычайно затрудняет данную проблему. Отмести их или нет, надо решать проблему комплексно, имея в виду, что олигархи – это уже надолго. И все это должно быть покрыто каким-то интеллектуальным, мировоззренческим флером, какая-то аура должна быть. Вот этой ауры нет. Россия бьется, она этим мучается, прежде всего, если посмотреть на все тупики, непродуктивность каких-то решений. Милицию в полицию, например, начали переименовывать... В конечном счете это питаемое чувство недостаточности именно того характера, о котором мы сейчас говорим. Если баллы ставить, я могу поставить 7 баллов за Приднестровье и 5 баллов за Республику Молдова по 10-балльной системе.

В. С.: Николай Николаевич, несколько слов о проблемах гражданского общества. Насколько, на Ваш взгляд, велика роль этнокультурных неправительственных организаций в решении судьбы русскоязычного населения?

Н. Визитей: Она чрезвычайно мала.

В. С.: А чем это объясняется?

Н. Визитей: Опять-таки общей духовной запущенностью населения объясняется, «замордованностью», тяжелой материальной жизнью людей. Я считаю, что, при объяснении чего бы то ни было относительно этой территории, нужно, прежде всего, говорить о сути мироощущения людей, которые здесь живут. Это мироощущение имеет общие изъяны абсолютно для всех групп населения – начиная от олигархов и руководителей Правительства и заканчивая всеми остальными. Безрадостность ситуации состоит в том, что именно вот эта ограниченность и эта потерянность проявляет себя дальше в каждом частном случае. Поэтому это общая болезнь, которая имеет свои выходы и свои проявления в каждом отдельном случае, но это одна и та же болезнь. То есть фактически это одни и те же люди: мы все парадоксальным образом в значительной степени заражены одним и тем же, несмотря на суверенность каждого из нас на уровне своих духовных представлений о себе и ощущении своей отделенности. И это приводит к тому, что эффективность работы очень мала, руководители чаще всего используют соответствующие должности, соответствующие группы людей для решения своих вопросов. Это, в целом, логично, тем более в условиях нашей жизни. Но я думаю, что та пропорция своего и общего, которая здесь имеет место, явно в пользу своего. И в этой ситуации ожидать эффективности просто бессмысленно.

В. С.: А какова роль пассионарного фактора, фактора лидера этнокультурного движения в деле мобилизации этнокультурного возрождения, в том числе русского?

Н. Визитей: Это сейчас вопрос центральный. Если бы были люди, способные духовно за собой повести, то это было бы очень здорово. Однако найти таких людей очень трудно и еще труднее сделать так, чтобы их влияние на массы было действительно продуктивным и значительным. Дело в том, что многие из тех, которые берутся за лидерство, условно говоря, потом просто вынуждены пасовать перед теми обстоятельствами и трудностями, которые ставит перед ними жизнь. Потому что одно дело пойти в этом направлении, будучи движимым гражданскими патриотическими чувствами, и совсем другое – остаться с этими чувствами, когда нужно заниматься текущими проблемами. Вот когда люди приступают к решению этих проблем, то все чувства, которые их двигали и питали, остаются просто прекрасными переживаниями, а дальше начинается обычная жизнь. Привлекает, наверное, то, что есть возможность поруководить, есть возможность из какой-то общины – болгарской, русской и т. д. – получить свою статусность или еще что-то, но не без того, чтобы у этих людей были какие-то нормальные чувства.

В. С.: А не кажется ли Вам, что вот это разделение по этнокультурному принципу снижает фактор русскоязычия и интересов русскоязычия? Поскольку русскоязычные – болгары, гагаузы, украинцы – разведены по этническим квартирам, и, по сути дела, их общие интересы, общий выход на большую культуру через русский язык в определенной степени размываются.

Н. Визитей: Это проблемы этноцентризма, которыми заражены все. Еще Ленин в свое время говорил о национализме доминирующей нации. Надо различать национализм доминирующей нации и национализм тех людей, которые угнетены доминирующей нацией. Тем не менее, я не могу сказать, что этноцентризм является умонастроением, мироощущением практически всех людей. Но в постмодернистской ситуации эта потерянность человека, невозможность идентификации ведет к чисто стихийным стремлениям примкнуть к чему-то, чтобы преодолеть дефицит собственного «Я». Что на поверхности? На поверхности этнические моменты. По целому ряду причин люди начинают соединяться по национальному признаку. Это не чисто молдавское явление, не чисто российское, в этом смысле нужно давать себе отчет. Ликвидировать, смягчить его или решить проблему за счет чисто местных влияний, которые не учитывают этого широкого контекста, наверное, практически невозможно.

В. С.: А не кажется ли Вам, что распыление по таким этнокультурным направлениям в меняющемся и трансформирующемся постсоветском пространстве является достаточно продуманной тактикой, которая в немалой степени позволяет ослабить фактор русскоязычия?

Н. Визитей: О каком влиянии Вы говорите, западном?

В. С.: О внешнем, да.

Н. Визитей: Знаете, Запад очень опытен, он имеет большую историю и колониализма, и постколониализма, и теперешних продвижений в своих интересах. Дело в том, что Западу не нужно здесь прилагать особенно больших усилий, потому что факторы для того, чтобы это случилось, есть свои, местные. И они работали бы вне зависимости от того, была бы Америка или Европа. Все равно общая ситуация – ментальная, мировоззренческая, мироощущенческая – такова, что люди бы разбежались по своим национальным квартирам, без всякого сомнения. Дальше это можно подстегивать, усугублять, а можно и смягчить. Проблема состоит в том, что, уйдя в свое национальное, люди теперь должны вернуться к наднациональному, они должны стать в некоторым смысле интернационалистами, чего требует не какая-то идеология, а просто время.

В. С.: Иными словами, мы сейчас сталкиваемся с серьезной, общесоциальной для региона проблемой. А какую схему перспективного развития взять на вооружение? Один вариант – сохранить ту самую схему уже сложившегося исторически русскоязычия с иными статусными формами тех этносоциальных сообществ, которые регионально представлены на карте Молдовы, с учетом интересов титульного этноса. Другой – замена русскоязычия румыноязычной или молдоязычной составляющей, которая должна привести к совершенно иной системе ценностей. Каким Вам видится выход из сложившейся ситуации? Ведь регионы очень разные – и Приднестровье, и Гагаузия?

Н. Визитей: Было бы очень большой ошибкой вот так расставлять фишки – одну модель выбирать или другую. Проблема должна быть в целом переориентирована, и направление активности должно быть переориентировано. Какое? Раз уж есть сегодня элементы болгарской культуры и др., надо просто создавать условия и делать так, чтобы каждый вариант культуры получил возможность движения к состоянию высокой культуры. То есть надо понять, чего нам не хватает. Нам не хватает, прежде всего, того, чтобы на уровне каждого языка, на уровне каждого этноса стали производиться общественно значимые ценности.

В. С.: Но Вы же прекрасно понимаете, что в любом государстве существует приоритет определенного языка. В данном случае мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: в постсоветских государствах конкурируют две языковые культуры, это культура титульных этносов и русская. Вопрос заключается в том, какая языковая схема наиболее оптимальна для единой Молдовы?

Н. Визитей: Для единой Молдовы оптимальна та схема, которая имеет наиболее сильную историческую традицию и открывает хорошие исторические перспективы. Это, прежде всего, учет особенностей русскоязычности, которая здесь имеет очень глубокие корни, и понимание того, что не отсечение, а усиление, нормальное, цивилизованное усиление этого компонента открывает большие перспективы для Молдовы. А если здесь есть украинская группа, то пусть она тоже будет. Только пусть она будет не искусственно созданной, противопоставленной кому-то, а такой, в рамках которой Молдова получит хороший, высококультурный импульс того культурного начала, который характерен именно для украинской культуры.

В. С.: Кого из лидеров этнокультурного движения русских организаций Вы можете выделить в качестве активных и харизматических личностей?

Н. Визитей: Я их очень немного знаю. Например, Клименко – «Равноправие», Конгресс русских общин.

В. С.: В данном случае Клименко – это единственная фигура в общественном этнокультурном движении, который попытался помимо этнокультурной деятельности вести еще и политическую, в лице Движения «Равноправие». Что Вы можете сказать об организации Клименко – Конгрессе русских общин Республики Молдова, и чем, на Ваш взгляд, эта организация отличается от других?

Н. Визитей: Я никогда особо не интересовался деятельностью конкретно Конгресса или чего-то еще, поэтому я не могу сказать, что у меня есть твердые впечатления об этом как о чем-то отдельном. У меня нет впечатления, что в нашей республике есть какая-то организация, национальная или национально-политическая, которая и в самом деле действовала бы адекватно, в соответствии с той обстановкой, в которой мы живем и находимся. Я считаю, что если люди идут в политику для того, чтобы только поддержать свое национальное, то это само по себе проблематично.

Дело в том, что в эти конгрессы входят люди, которые объединены только одним. И не тем, что они любят друг друга и поддерживают российскую, славянскую культуру в рамках общения и в силу того, что здесь происходит. В основном это люди, которые хотят иметь политическую защиту и какое-то политическое влияние в республике.

В. С.: С другой стороны, в сложившейся обстановке эти люди самозащищаются.

Н. Визитей: Правильно, я говорю о содержательности и перспективности и разумности такого рода самозащиты, о том, способны ли эти люди к другого рода самозащите. Нужна другая самозащита.

Культура речи упала, несмотря на то, что все используют язык, но все косноязычны на всех языках. В языке нет высокой культуры, а без этого никакой язык не выживет ни в Молдове, ни в каком другом месте. Почему Гагаузия бесперспективна в значительной степени в языковом положении? Им нужно пару своих классиков. Не кого-то где-то найти в историческом мусоре, я прошу прощения, а чтобы как-то человек заявил о себе на гагаузском языке, вот тогда да. Без этого изучение языков и все такое прочее, и «мы – гагаузы, и у нас язык родной» – это совершенно искусственно. Я не против этих людей, я к тому, чтобы они отстояли себя в языковом прессинге, в котором оказались. И честь им и хвала, что они сумели сделать столько, как и Приднестровье. Но дальше же они не умеют, не знают. Они неграмотны исторически, не могут дотянуться до того уровня, с которого могут себя отстаивать. Получили внутреннюю политическую статусность, а воспользоваться ею нормально не могут. Все ограничивается политическими, какими-то внешними, очень жесткими, негибкими и разделяющими, а не соединяющими решениями экономических вопросов. Все сводится к какому-то цеплянию по мелочам.

В. С.: Николай Николаевич, «Равноправие» пытается объединить русскоязычных, о чем мы только что говорили, и учитывает минусы, на которые Вы обратили внимание. А одновременно у этого движения основной электоральный блок отбирает Коммунистическая партия. На Ваш взгляд, какова жизнестойкость «Равноправия» как альтернативы коммунистическому движению в Молдове?

Н. Визитей: Нет никаких перспектив. Более того, перспектив мало уже и у самих коммунистов. В этом смысле у «Равноправия» получаются перспективы, потому что коммунисты их теряют. Но только в этом смысле, это очень мимолетное явление. Вы знаете что нужно? «Равноправие» должно быть творческим союзом, можно сказать так. Вот если мы творческий союз, мы объединяем людей, которые здесь обсуждают проблему русскоязычной культуры, и без разницы, где мы обсуждаем, в Ташкенте, в Москве, в Баку или в Кишиневе, дело же не так должно быть. Мы должны быть патриотами русской культуры как жители Молдовы, в этом же все дело.

В. С.: Она должна быть для нас ценностна, иными словами.

Н. Визитей: Разумеется, но это долгий отдельный разговор, что касается «Равноправия» или любой другой организации, они должны быть, прежде всего, творческим союзом, то есть они должны призывать людей, открывать им духовные клапаны их жизни, а не обеспечивать их какими-то политическими статусами. Само по себе это не последнее дело, оно важно, но не решает проблемы. И как только мы пару раз чтото сделали, сдвинулись в этом направлении, проблему решили, людям перестало это нравиться, и перестало быть значимым.

В. С.: Люди просто перестали последнее время вообще обращать внимание на большую политику, поскольку они видят, что политическая ситуация не меняется.

Н. Визитей: Это в очередной раз делает национально-политические общины недейственным органом, вне всякого сомнения. То есть они все равно будут, и все равно люди будут по национальному признаку объединяться, и все равно это будет происходить по мере сталкивания с чиновничьим прессингом. Ведь молдоязычные, что бы мы ни говорили, по своей жизненной ситуации тоже испытывают определенный прессинг со стороны русскоязычного населения. Здесь все равно есть противодействие, когда первичное действие достаточно агрессивно, а вторичное тоже агрессивно, и каждая сторона не может выйти из этой формулы. Ничего хорошего никогда из этого не получится.

В. С.: Спасибо, Николай Николаевич. Может быть, в заключение Вы хотели бы что-нибудь добавить к разговору от себя? Возможно, у Вас есть какие-то пожелания?

Н. Визитей: Я считаю, что если бы мы сделали в Молдове акцент на человеческий капитал, в нормальном варианте, широко понимая вот эту капитальность человеческого, то это была бы самая правильная ориентация. Не на уровне красивых выступлений и братаний кого-то с кем-то, а на уровне высококлассного образования людей, вот без этого вообще ничего не будет, это бесспорно. И тогда Молдова могла бы иметь свое лицо.

В. С.: Спасибо.

Лащёнова Людмила Алексеевна², председатель Русской общины

Республики Молдова

В. С.: Людмила Алексеевна какова, по Вашему мнению динамика развития русского языка и русской культуры в Республике Молдова?

Л. Лащёнова: Если кратко, – сокращение сфер использования русского языка.

В. С.: А какой Вы представляете судьбу русского населения в процессе развития молдавской независимости?

Л. Лащёнова: Я оптимист по своему характеру и со своей стороны приложу все усилия к тому, чтобы судьба у русскоязычного населения

***

Молдовы была, по крайней мере, такая, как у титульного. Я постоянно подчеркиваю, что у русскоязычного населения Молдовы те же проблемы, что и у других граждан республики. Самая главная проблема, чтобы была страна. Чтобы независимость была настоящей, а не просто на бумаге. Она должна проявляться в экономической независимости, политической независимости, в создании условий для всего народа.

В. С.: Тенденции, которые мы наблюдаем в настоящее время, подчеркивают неоднозначное отношение к русскому языку, например в восточных регионах республики – в Приднестровье, на юге – в Гагаузии, а также в Кишиневе. Ведь это накладывает отпечаток на отношение к русскокультурной части населения, проживающего в республике.

Не приведет ли игнорирование, а вернее сказать, избегание официальными властями Молдовы решения языкового вопроса к вытеснению русскокультурного населения из активной жизни в государстве?

Л. Лащёнова: Попробую порассуждать на эту тему. Я отталкиваюсь от того, что все мы – граждане одного государства. Но при его рождении в Конституции было заявлено, что все народы, проживающие на территории Республики, имеют право на свою идентичность. И это право должно быть защищено нормативно-правовыми документами. Право получать образование, информацию на родном языке, например, читать инструкцию к применению медицинского препарата, который сегодня мне необходим. С другой стороны, я за то, чтобы мы, все граждане Молдовы, знали государственный язык.

В условиях независимости мы оказались в новых реалиях. Когда была большая страна, языковой вопрос ставился иначе. В Молдавии вообще не требовалось знания молдавского языка, что, кстати, и привлекало специалистов из других республик, которые приезжали поднимать народное хозяйство. Не владея молдавским языком, но являясь специалистами в своих отраслях, они превратили республику в тот цветущий сад, который теперь мы можем только вспоминать.

Конечно, статус русского языка должен быть тоже защищен. Разумеется, наша мечта состоит в том, чтобы он получил статус второго государственного языка. Но, подчеркиваю, это наша мечта. Хотя в мире известны страны, в которых провозглашено пять государственных языков, и это не мешает титульной нации чувствовать себя уютно, равно как уютно чувствуют себя представители других этнических сообществ.

Это наша мечта, но мы прекрасно понимаем те нюансы, которые наполняют проблему. Поэтому если бы у русского языка был зафиксирован хотя бы статус языка межнационального общения, без приставки «государственный», он мог бы использоваться и в делопроизводстве.

Я вижу решение проблемы в комплексном подходе, при котором осуществлялась бы поддержка и создавались бы условия для развития молдавского языка, его распространения среди представителей национальных меньшинств. С другой стороны, потребность в поддержке русского языка у нас более чем очевидна. Приведу один пример, который я уже упоминала в интервью газете «Труд»³. Мы недавно подводили итоги олимпиад школьников, в которых принимали участие учащиеся учебных заведений республики – как с молдавским, так и с русским языком обучения. Так вот, когда спросили у ученика из молдавской школы, что для него значит русский язык, он ответил: «Это дало мне возможность прочитать Драйзера». Мы поначалу опешили: «Почему Драйзера, почему не Пушкина, не Достоевского, не Толстого?», а потом сделали вывод, а ведь молодой человек прав. Русский язык не ограничивается информированием только о русской культуре, его знание – это выход на мировую культуру.

В. С.: Людмила Алексеевна, за годы независимости было создано немало разного рода общественных объединений, в том числе призванных отражать интересы русского и русскоязычного населения республики. Какие из них, на Ваш взгляд, принимают наиболее деятельное участие в деле поддержки русскокультурных ценностей?

Л. Лащёнова: Начну, конечно, с нашей Русской общины Республики Молдова. В нашем уставе есть такие слова: «сохранить русский язык и передать его детям». Всеми своими формами работы мы стараемся реализовать эту задачу. Все многочисленные культурные мероприятия, которые мы проводим, проходят на русском языке, а вот аудитория, которая приглашается на наши встречи, является полиэтнической. В нее входят представители разных национальностей. Опять же, возвращаясь к уставу, напомню, что членами нашей общины может быть человек любой национальности, которому дороги русский язык, русская культура, русские традиции. Второй момент состоит в том, что наша страна является многонациональной, в ней трудно найти мононациональную семью. Важно, чтобы в этой многонациональной палитре русский язык не потерялся, а сохранял свою востребованность.

Помимо нашей организации я бы выделила Центр русской культуры, его руководители Дмитрий Михайлович Николаев и Алла Аркадьевна Коркина много усилий прилагают в деле сохранения русского слова в республике. Большой вклад вносится Славянским университетом (это частное заведение). Немало делает Ассоциация директоров школ с русским языком обучения с Аникьевой Таисией Васильевной во главе, например, в плане организации олимпиад по русскому языку. Я считаю это одной из форм популяризации русского языка. Олимпиады проводятся как в русских, так и в молдавских школах. Идет взаимообогащение, обмен опытом. Есть дети, которые отлично успевают и на русском, и на молдавском языке, который в сфере образования устойчиво называется румынским.

В.С.: Вы сторонница реальных малых дел?

Л. Лащёнова: Да, мне импонирует такая форма работы.

В. С.: Людмила Алексеевна, а почему, на Ваш взгляд, в Молдове так много русских общественных организаций с республиканским статусом?

Л. Лащёнова: Мне часто задают этот вопрос. Я считаю, чем больше будет таких структур, тем лучше. В нашей республике отсчет общественных организаций уже идет на тысячи. Как-то на форуме один молдавский политик (не хочу называть его имя) сказал: «Почему вас так много развелось?..». Почему такая реакция? Потому, что чем больше организаций, тем больше к власти обращений. Власть этого не любит, а для общества это хорошо. Если каждая общественная организация сделает хотя бы одно дело, это будет вклад в общую копилку.

Ведь среди русских организаций, как, собственно, среди организаций других этнических сообществ, проживающих в Молдове, выработалась своя специализация. Часть из них занимается образовательной деятельностью, другие больший упор делают на развитие культуры, есть структуры (как, например, Ассоциация русских писателей, возглавляемая Олесей Рудягиной, это наша гордость), которые развивают писательское направление. Не хочу сказать, что наши русские организации идут впереди планеты всей, но делается немало.

Исходя из своего опыта, хочу отметить, что если человек – руководитель структуры, с него не только больший спрос, но он сам стремится больше сделать для дела...

В. С.: А Вам не кажется, что подобный подход ведет к распылению тех же интересов русскокультурного населения страны?

Л. Лащёнова: Нет, не кажется. Я как раз сторонница увеличения русского движения. По большому счету даже считаю, что общественные организации свою задачу в определенной степени выполнили. Они были актуальны, когда под угрозой стояла судьба русскоязычного движения. Не так давно я была приглашена на съезд женщин, на котором насчитывалась уже сто одна женская организация, вместо одной женской в начале истории движения.

В. С.: Если говорить об увеличении числа организаций, тогда возникает еще один вопрос – о количественной наполняемости этих общественных структур. Ведь есть организации, имеющие полноценные филиалы в регионах, строгую отчетность и т. п., а есть структуры, формально созданные, состоящие из председателя, его заместителя и бухгалтера. И вот эти последние тоже претендуют на какой-то вес, да и в юридическом статусе стоят на равных с полноценными, наполненными людьми на местах структурами.

Л. Лащёнова: Вячеслав, я Вам скажу – не надо этого бояться! Вот, например наша община Республики Молдова входит в состав Координационного совета русских общин и общественных объединений. Есть Союз русских общин Приднестровья, есть Конгресс русских общин. Почему так? Так сложилось. В большой степени люди все-таки объединяются не по национальному признаку, а по политическим соображениям.

В. С.: Тогда возникает вопрос, насколько эти самые общественные объединения могут быть самостоятельны, если, как Вы отметили, они подстраиваются под политическую жизнь. Они ищут своего рода «крышу». Так можно ли выстроить хоть какую-то систему мало-мальски независимого существования?

Л. Лащёнова: Я могу ответить, приведя пример нашей Русской общины. Часто можно слышать, что, мол, Лащёнова – коммунистка, у нее коммунистическое прошлое, она и сегодня отражает интересы Коммунистической партии.., ну, в таком духе. Я отвечу так. Когда еще не было и в помине коммунистов у власти, на одном из заседаний я получила записку о том, что меня избрали председателем Русской общины. Поначалу я сильно огорчилась, я не сторонница разделения людей по национальностям. Но, когда я увидела устав, в частности эту запись, на которую я уже ссылалась, о том, что членами общины могут быть представители любой национальности, меня это в какой-то степени успокоило. Ибо опыт предыдущей работы позволил мне убедиться, что разделение по национальному признаку не приводит к хорошим результатам.

Так вот, я себя считаю абсолютно независимой, и наша организация не испытывает никакого прессинга.

В. С.: Простите за прямой вопрос, но откуда Вы берете деньги на проведение своих мероприятий?

Л. Лащёнова: Многие мероприятия мы проводим при минимальных затратах. Если мероприятие отличается большей значимостью, у нас есть члены общины, которые могут помочь в его проведении. Положа руку на сердце, скажу, что мне партия коммунистов при нахождении у власти никогда не оказывала материальной помощи. Другое дело – Посольство Российской Федерации, мы не раз получали от него помощь по соответствующим программам поддержки соотечественников.

В. С.: Как Вы можете охарактеризовать роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурных ценностей, ведущего за собой.

Л. Лащёнова: У нас есть в Чимишлийском районе село Троицкое. Там живет Татьяна Думанова. Она узнала о существовании нашей организации, созвонилась с нами. Мы ей подсказали, какие шаги необходимо сделать для того, чтобы создать в селе русскую общину. Появился человек – и дело пошло. Я не сторонница расширения нашей структуры, но если есть человек, который хочет работать, то ему нужно помогать.

У нас есть филиалы в 27 районах республики⁴. Есть организации посильнее, а есть совсем маленькие, например, в селе Пырлица (руководитель – Олейник Екатерина Владимировна). Там функционирует русско-молдавская школа, и даже в мыслях ни у кого нет, чтобы кто-то кого-то притеснял. В немалой степени это заслуга лидера. Вообще роль лидера очень важна.

В. С.: Людмила Алексеевна, за годы существования Русская община наладила тесные контакты с другими этнокультурными структурами. Какую из них Вы бы могли выделить, дав ей краткую характеристику? Вы сказали, что каждая организация выработала свое направление деятельности, на какое из них можно обратить внимание?

Л. Лащёнова: Я бы назвала своего коллегу Валерия Ивановича Клименко и возглавляемый им Конгресс русских общин Республики Молдова. Он много делает для сохранения и развития русского языка и культуры в республике.

Конгресс русских общин Республики Молдова и политическое движение «Равноправие» – это практически одна организация. Валерий Иванович Клименко – харизматическая личность. Он целенаправленно выстраивает свою работу, структурированно выделяет приоритетные направления. Назову также Русский интеллектуальный центр, Дом русской музыки и др.

У нас разные политические взгляды с Валерием Ивановичем, но задача у нас одна, и каждый из нас ее выполняет ответственно: сохранить русский язык в Молдове и передать его детям. Это наша главная задача, которая нас объединяет. Если нам нужно защитить Дом-музей Пушкина, то мы вместе, если проводим День России, то мы вместе, когда нужно было организовать голосование граждан России в поддержку Владимира Путина, мы тоже были вместе.

А вот что касается создания русскоязычной партии, на этот счет у меня своя точка зрения. Дело в том, что коммунистический бренд еще очень долго не отдаст русскоязычный электорат другим партиям и движениям (интервью взято несколько лет назад – В. С.).

В. С.: Раз уж у нас речь зашла о политической составляющей, как Вы считаете, возможен ли процесс реинтеграции левобережных районов Республики Молдова в единое государство?

Л. Лащёнова: Мне бы этого хотелось. Мы часто туда ездим, взаимодействуем с русскими художниками, много выставок провели на левом берегу – в Рыбнице, в Бендерах, в Тирасполе. Их власти идут нам навстречу. Это очень важно, ведь там тоже живут молдаване, также как многие русские живут на правом берегу; много родственников по обоим берегам реки. Люди готовы к объединению, нужна политическая воля слева и справа, и главное, чтобы этому не мешали те силы, которые заинтересованы в том, чтобы все оставалось на таком уровне, как сейчас.

В. С.: А насколько, на Ваш взгляд, изменится положение русскокультурного населения Республики Молдова, если произойдет процесс объединения?

Л. Лащёнова: Самый простой ответ: реинтеграция будет возможна только в том случае, когда будет определен статус русского языка.

В. С.: Как Вы оцените роль России в деле поддержки русскоязычного населения по десятибалльной шкале, где «десятка» – самая высокая оценка? Но пока разделим, в силу политических реалий, оценивание ситуации на левом и правом берегах Днестра. Итак, начнем с самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики.

Л. Лащёнова: Бывая на левом берегу, общаясь на разных уровнях, мы знаем о помощи России. Но жители левого берега хотят больше.

В. С.: Тем не менее, какую оценку Вы бы поставили?

Л. Лащёнова: Это очень деликатный вопрос. Я отношусь к категории таких людей, кто рад любой помощи.

В. С.: Можно спросить по-другому: кто больше ощущает поддержку со стороны России – территории, подчиняющиеся официальному Кишиневу, или непризнанное Приднестровье?

Л. Лащёнова: Думаю, Приднестровье. А если конкретно, то русскоязычное население. Вот у меня сейчас на руках письмо участника войны, который подчеркивает, что ветераны Великой Отечественной войны в Приднестровье получают соответствующие надбавки, а на правом берегу Днестра – нет. Кроме того, есть вещи, которые нельзя оценить финансами и баллами. То, что пережили приднестровцы, эту страшную трагедию, конечно, это невозможно забыть...

Со своей стороны мы, конечно, очень признательны России за поддержку нашей молодежи, за программу обучения в вузах России. Сто пятьдесят детей поступило в этом году в вузы Российской Федерации, десятки приняты в магистратуру и аспирантуру. Поддержку ощущают ветераны войны и труда, они получают разовую материальную помощь. Здесь же следует назвать программу переселения, осуществлению которой способствует русское движение республики.

В. С.: А многие уезжают?

Л. Лащёнова: К сожалению, да. Причем уезжают не только русские, Молдову покидают представители других национальностей, в том числе и молдаване. Нехватка рабочих мест, низкие зарплаты заставляют людей искать лучшей доли вдали от Родины. А у России, в отличие от многих других стран, есть своя программа переселения, которая в немалой степени облегчает людям процесс не только трудоустройства, но и адаптации, оформления и включения в полноценную жизнь в новой стране.

Тем более что среднему и старшему поколению она хорошо знакома – ведь мы все выходцы из большой союзной семьи.

В. С.: Людмила Алексеевна, спасибо Вам за уделенное время и насыщенную беседу. Хотели бы Вы еще что-либо добавить?

Л. Лащёнова: Я хочу, чтобы Молдова состоялась как государство, и очень на это надеюсь. Хотелось бы, чтобы я в этом убедилась при своей жизни...

***

Иван Федорович Грек, доктор истории, экс-депутат Парламента Республики Молдова

В. С.: Иван Федорович, первый вопрос касается ситуации русскоязычного населения республики и будущего русскоязычного фактора в целом. Каков Ваш прогноз в этом контексте с учетом Приднестровья и тех реалий, которые переживает сегодняшняя Молдова?

И. Грек: Как рассматривать русский фактор, если брать его в таком широком масштабе? Если говорить, например, о каком-то культурном моменте, или общественном движении, или демократическом процессе, то они имеют свои особенности. Поэтому здесь нужен более конкретный вопрос, для более конкретного ответа.

В. С.: Давайте тогда начнем с этнокультурной стороны общественного движения.

И. Грек: Итак, этнокультурное движение русских здесь будет до тех пор, пока существует этнос.

В. С.: Пока существует этническая группа или пока будет русскокультурное население?

И. Грек: Нет, Вы меня спрашиваете о русских, и я Вам отвечаю относительно русских. Русские, русскоязычные и русскокультурные – это разные понятия.

В. С.: Этнокультурное движение, включая русское этнокультурное движение, включает в себя и русскоязычных...

И. Грек: Нет, мы должны очень четко видеть эти вещи. Если я буду говорить о русскоязычных – это одно, если же о русских – это другое. Я очень четко вижу разницу, разделяю эти вещи. Поэтому если говорить о русском присутствии здесь в этнокультурном общественном движении, то оно будет на этих землях до тех пор, пока тут будет существовать русский этнос. Русское присутствие в этническом его компоненте – это одно. Если же говорить о русском движении в Молдове, то я его не вижу как движение.

В. С.: А как оно выглядит в Вашем видении?

И. Грек: Оно пребывает на своем первоначальном этапе структурирования каких-то русских организаций, находящихся в противоречивых отношениях между собой, не имеющих единой стратегии и тактики и по-разному проявляющихся в современном политическом процессе в Республике Молдова.

Что касается этнокультурного движения, то, может быть, моих знаний недостаточно для того, чтобы сказать, есть ли между ними различия. Тем не менее, различий я не вижу. Они одинаково работают в одних и тех же направлениях: и в языковом плане, и в учебных процессах, и в издании литературы, проводят этнокультурные мероприятия.

В. С.: Но патроны у них разные?

И. Грек: Да, патроны у них разные. И они, эти боссы, между собой соперничают, непонятно на какой основе. Причем это соперничество имеет еще и определенную этнополитическую подоплеку, сопряженную с отношениями этих организаций, их связями с политическими процессами, политическими партиями, политическими движениями мажоритарного большинства в Республике Молдова.

В. С.: Наверное, можно добавить: и теми политическими процессами, и теми силами, действие которых испытывает на себе и сама Россия.

И. Грек: Да, безусловно. Это, скорее всего, связано с тем, что данные организации и, соответственно, их лидеры имеют в России определенное лобби. И, может быть, лобби не столько идеологическое, сколько финансовое и личностное. Можем взять, скажем, две фигуры в русском этнокультурном движении.

В. С.: Кого бы Вы хотели выделить?

И. Грек: Общину россиян Клименко, по-моему, так она называется. В. С.: Он возглавляет Кишиневскую общину россиян и Конгресс русских общин Республики Молдова.

И. Грек: Конгресс русских общин, да и лащёновскую, может быть, не столько лащёновскую, сколько сидоровскую.

В. С.: У Сидорова своей организации нет.

И. Грек: Да, он сейчас, может быть, отошел на второй план, но в свое время он был даже чуть выше Лащёновой в этой организации.

Так вот, возвращаясь к организациям, возглавляемым Клименко и Лащёновой. Это, конечно, в политическом плане две совершенно разные организации, проявляющиеся не столько лично обусловленными российскими геополитическими взглядами, сколько какими-то межличностными факторами, попытками представить себя выразителями интересов всего русского движения, русского населения здесь, в Молдове. В нашем веке это невозможно.

С другой стороны, я хотел бы сказать несколько слов отдельно о Клименко. Это человек, демонстрирующий (именно демонстрирующий) свою великодержавность, безапелляционность и в связи с этим как бы позиционирующий себя человеком, ориентированным на определенный внутрироссийский слой идеологов этого плана, великодержавного, которые сверху смотрят на все процессы, происходящие в постсоветском пространстве, и не видят новых движений.

В. С.: На кого похож Валерий Клименко, если рассматривать его в сравнении с российским общественно-политическим пространством?

И. Грек: Скорее всего, я бы сравнил его с Затулиным.

В. С.: Но Затулин как политическая фигура уже отошел на второстепенные роли...

И. Грек: Нет, нет, я в данном случае говорю о человеке, который в прошлом (и до сих пор даже, это недавно было) представлял себя именно защитником русских, с позиции личности, относящейся ко всему этому пространству как к территории, входящей еще в состав Российской империи.

В. С.: Вы имеете в виду черты характера?

И. Грек: И эксцентричность, и высокомерие по отношению ко многим процессам, здесь происходящим. Какими бы они ни были отрицательными, их нужно понимать, принимать такими, какие они есть, и, проводя свою линию, исправлять, добавлять.

В. С.: Об отрицательных чертах Клименко Вы уже сказали. Может быть, скажете несколько слов о его сильных сторонах (если они, на Ваш взгляд, есть, конечно)? Возможно, сам факт его поведения, которое столь резко отличает его от представителей других этнокультурных организаций, в том числе и русских, связан с тем, что он пытается видеть себя своего рода лидером этого движения, и в этом смысле заявляет о себе?

И. Грек: Да, этот фактор присутствует. Я хочу сказать так, что одно дело, если ты в течение, например, 25 лет придерживаешься этой позиции и пытаешься быть таковым, а другое дело – видеть действительную реализацию своего потенциала среди русского населения Молдовы в целом и жителей Кишинева в частности. Тут речь идет о чем? О том, что у нас есть барометр проверки этого отношения к русскоязычному населению, к русскому населению. В данном случае, это его участие в выборах.

В. С.: Вы имеете в виду выборы примара?

И. Грек: Я думаю, что участие Валерия Клименко не было ошибкой. Проявилось невосприятие русскими того образа действий, которые навязывал Клименко.

В. С.: А не связано ли это с тем, что большая часть русского населения, русскоязычных в целом пошла голосовать за Коммунистическую партию? А Движение «Равноправие», хотя выдвигало практически те же самые лозунги, проиграло. Как бы было закрыто авторитетом более известной, более, скажем так, брендовой партии. Идя к власти, коммунисты делали серьезную ставку на представителей разного рода общественных движений республики, в том числе и этнокультурных. Используя название Коммунистической партии, представители либерал-демократического направления новых коммунистов, которые, собственно, и пришли к власти, опираясь на ностальгию значительной массы русскокультурного населения страны по стабильной советской системе и порядку, по которым люди уже успели соскучиться в течение тяжелых 90-х годов, коммунисты продемонстрировали небывалый успех при участии в выборах.

Находясь в конкуренции с коммунистами, Общественно-политическое движение «Равноправие», тем не менее, выдвигало практически одинаковые с ними лозунги. Однако разница состояла в том, что сложившаяся после выборов ситуация позволила сторонникам «Равноправия» остаться более последовательными: они не нарушили данных обещаний, в отличие от пришедших в Парламент коммунистов (неспособность объединить страну, придать русскому языку статус государственного и др.). В результате последовавших трансформаций, как известно, Коммунистическая партия оказалась на задворках политической жизни страны... Выходит, прав был Клименко, когда регулярно заявлял о неискренней и противоречивой политике ПКРМ, которая за 8 лет пребывания у власти полностью растеряла свое былое влияние.

Ваша же критическая оценка Клименко основывается на том, что Вы всегда как ученый и гражданин симпатизировали коммунистам и даже по спискам этой партии прошли в Парламент, в то время как Клименко всегда был оппонентом ПКРМ, то есть, в том числе, Вашим личным политическим конкурентом?

И. Грек: Мне трудно сказать, насколько это так, поскольку Клименко всегда выступал антиподом. Ему все время нужен был электорат, а антипод – это значит критика, это непризнание каких-то положительных моментов движения, которому ты себя противопоставляешь. У избирателя было право выбора. И если избиратель предпочел выбрать не тебя, а твоих конкурентов, то одинаковые лозунги здесь ни при чем. Просто он сопрягает свою позицию с тем, что реально может иметь в случае твоей или их победы на выборах.

И этим можно пользоваться не только против него, но и против русского присутствия здесь вообще. Между прочим, это один из тех негативных моментов, который является ключевым фактором проявления отношения здесь к русским и давления на русскоязычных, а Клименко и оппозиция используются именно для таких целей.

В. С.: Вы неоднократно высказывались о роли и значении русского языка в Молдове. Что бы Вы хотели отметить в контексте протекающих в современном обществе процессов?

И. Грек: Может, я повторюсь, но возникшие с 1989 г. и накапливаемые риски молдавской государственности, которые оцениваются в таких политических категориях, как несостоявшееся, захваченное, временное, исчезающее государство, угрожают молдавской этнической нации утратой ее идентичности. Таким образом, преследование русского языка, начатое еще в МССР и усиленное после 1991 г., изменило прежний культурный код полиэтнического народа Молдовы, негативно повлияло на его этнопсихологическую толерантность, территориально дезинтегрировало страну, ослабило этнический иммунитет молдавской нации. И вкупе с другими факторами новый языковой режим 1989 г. поставил на грань исчезновения само Молдавское государство. Процесс все еще не завершен.

В. С.: Но ведь не секрет, что борьба за языковую схему в республике имеет прямой выход на геополитический расклад в регионе.

И. Грек: Мне уже доводилось высказываться по этому вопросу. Он весьма важен, поэтому я вынужден повториться, ибо языковая проблема действительно остается одной из наиболее актуальных на этнополитическом поле республики.

Стратегическая цель Запада во главе с США – вытеснить Россию, как наследницу Российской империи и СССР, из Юго-Восточной Европы, в том числе и из Республики Молдова. А это означает следующее: заставить ее свернуть здесь свое военно-политическое присутствие, демографическое и культурное влияние (русский язык рассматривается Западом как одна из политических и культурных составляющих российского присутствия в Молдове) и ограничить ее экономическое участие в этом регионе сырьевыми вливаниями. Чтобы добиться этой цели, Запад стремится расширить военно-политическое присутствие НАТО в странах, граничащих с Россией на ее западных рубежах – от Балтийского до Черного морей. При этом он перекраивает политическую карту мира по своему усмотрению: одни государства разрушает, другие уничтожает, третьи федерализует, четвертые конфедерализует...

Россия, находящаяся на стадии превращения из сверхдержавы в государство регионального значения, стремится к тому, чтобы остаться в Молдове своим человеческим фактором, культурными традициями и финансово-экономическим разнообразием, включая взаимовыгодные торговые связи (экспорт-импорт). При этом человеческий фактор она просто оставляет, культурное присутствие рассматривается ею как объективное историческое явление, а не как средство поддержания здесь своих геополитических интересов. Все это – более чем скромные запросы прежней супердержавы.

Вместе с тем, нельзя не отметить и принципиальное отличие геополитического курса РФ в Молдове от того, который проводят западноевропейские государства и США. Россия исходит из факта, что Республика Молдова – суверенное и независимое государство, член мирового содружества наций и таковым должно оставаться. Что касается Запада, то по отношению к Молдове он готов рассматривать и другие варианты, ускоряющие уход России с этой территории, которые не позволят ей когда-либо вернуться обратно.

Итак, внешнеполитический фактор в Молдове имеет разноцелевую направленность. В одном случае он ориентирован на сохранение независимой и суверенной Молдовы (и на этом стоит Россия), в другом – стремится достичь прямо противоположного результата (и это связано с политикой Запада). Геополитическая ориентация политических сил Молдовы обусловлена их видением будущей судьбы государственности республики – только с этой позиции и можно понять и объяснить, что происходило в январе-феврале 2002 г. и что будет в ближайшее время.

Русский язык в Молдове – это не только геополитика. Это средство профессионального выживания и самореализации для 36% не молдаван Молдовы. Это необходимое условие объединения двух берегов Днестра, восстановления гражданского мира в обществе. Это, наконец, средство приобщения к мировой цивилизации, познания современного быстро меняющегося мира.

Русский язык – это не только язык русского меньшинства в Молдове, якобы насильственно навязываемого народу республики после 1989 г. в качестве языка межнационального общения, второго государственного или официального. Русский язык – это важная составляющая двухвековой (по крайней мере) истории и культуры Республики Молдова и ее многонационального народа. Следовательно, русский язык – это объективная данность, реальность, осуществляемое на практике техническое средство общения. «Техническое» – в смысле не имеющее идеологической и геополитической заданности.

Государствообразующую функцию русского языка тонко подметила еще в 1993 г. миссия ОБСЕ в Молдове. В известном своем докладе она отмечала, что русский язык – «это <...> единственный язык, который понимают и на котором говорят большинство жителей. Молдова в значительной степени двуязычная страна»; в Молдове государственный язык и русский язык «должны использоваться один наряду с другим по всей стране». Ключевое заключение в докладе миссии: «Если Молдова хочет продвигать дело единства, то в ее интересах зарекомендовать себя как государство, приверженное терпимости и двуязычию». Комментарии излишни. Жаль, что наши правые и «центристы», так торопящиеся войти в демократический Запад, забыли настоятельные рекомендации того самого Запада относительно русского языка. Жаль также, что и сам демократический Запад, похоже, забыл свои прежние лингвистические советы, которые он тогда давал своим питомцам в Молдове.

Из сказанного видно, что для Республики Молдова в ее границах на январь 1990 г. русский язык есть объективная внутренняя потребность и необходимость. Именно он может обеспечить: а) объединение двух берегов Днестра и укрепление государственности Молдовы (то есть решает политическую задачу внутреннего характера); б) консолидацию общества, народа Молдовы на основе прав человека, включая его право на равенство возможностей в профессиональной самореализации, осуществляемое в рамках формируемого единого гражданского общества Молдовы; в) общение между молдаванами и не молдаванами на этапе интеграции последних в языковую среду мажоритарного населения страны (внутренняя этнокультурная задача), между молдаванами и другими нациями и народами на постсоветском пространстве – и не только на нем (внешняя лингвистическая ориентация). Во всем этом нет никакого ущемления функций молдавского государственного языка.

В. С.: И последний вопрос: Какова роль этнокультурного движения как своего рода фундамента, опоры в реализации этой политики и насколько оно может сказаться на поддержке русского населения в данном регионе? Мы наблюдаем такую тенденцию, что в политике России четко прослеживается линия, направленная на объединение двух территорий на разных берегах Днестра и распространение русской культуры, русского языка в правобережных районах, контролируемых Кишиневом, и в левобережных районах, контролируемых Тирасполем. Не совсем четкая позиция, но она направлена на объединение Молдовы под протекторатом России, в которой происходит внутренняя борьба с либеральным западничеством и консервативным началом.

И. Грек: Фундамента, опоры я не вижу. Поскольку, если посмотреть как действует на правом берегу Днестра Россия и как действует Запад на этой территории, то это совсем разные методы действия, с совершенно различными конечными результатами.

Я могу сказать так, что Россия оказывает катастрофически мало влияния на Молдову в политическом плане, а следовательно, и в геополитическом плане. Это связано с тем, что Россия пытается использовать только эмоциональную сторону проблемы, только заинтересованность населения в том, чтобы ориентироваться на Россию.

Идеологические процессы (или, если более точно, та румынизация, которая началась с 1990 г.), фактически переориентировали первое поколение правобережного населения Молдовы на другие геополитические факторы и ценности. Ценности, может быть, еще и не сформировались, а вот другое геополитическое видение будущего – вполне. Это уже касается не столько русского, сколько русскоязычного населения. Что же касается русских, то замыкаться только на русском этническом и этнокультурном факторе здесь, в правообережной Молдове, и на этом факторе пытаться удержать тут свое геополитическое присутствие – это ошибка, это движение в никуда.

В. С.: Спасибо.

***

В. С.: Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости?

Эксперт № 25: Тенденцию сужения пространства распространения и использования русского языка и русской культуры. Особенно сильно она прослеживается в сфере администрирования и публичной политики, образования, судопроизводства, исчезает такой феномен, как симбиоз молдавской и русской культур, порожденный советской системой: молдавский язык на кириллице, проявления молдавской национальной культуры на русском языке (фильмы, книги, песни и т. п.)

В. С.: Каковой представляется Вам судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости (ассимиляция, улучшение положения, другие варианты)?

Эксперт № 25: Утрата субъектности и размывание идентичности, утрата этнического своеобразия. Большая часть этой группы будет ассимилирована, часть вынуждена будет эмигрировать, часть будет жертвой процесса геттоизации, вытеснения на обочину социальной жизни и обособления в замкнутые изолированные общины. В принципе эти процессы будут сопровождаться улучшением жизни, если иметь в виду материальную обеспеченность.

В. С.: Насколько значимой для поддержки русскоязычного населения является деятельность НПО?

Эксперт № 25: В последнее время в Молдове растет значение НПО, работающих с русскоязычным населением. Этому мешает то обстоя-

Украинский эксперт№ 25 тельство, что НПО никогда не были сильной стороной русского мира, наоборот, у русских к этой форме социальной жизни стойкое предубеждение как к продукту мира западного, враждебного. Предпочтение в самоорганизации русских имеет православная церковь, пророссийские политические партии, разнообразные сетевые структуры, связанные с Россией (экономические, культурные, спортивные и т. п.): православный приход, русский театр, школа самбо, русский журнал и т. п. Тем не менее, есть успешные истории создания и деятельности таких НПО.

В. С.: Какие наиболее деятельные НПО в деле поддержки русскоязычного населения Вы можете назвать?

Эксперт № 25: «Родина – Евразийский союз» (лидер – И. Тулянцев) – это неправительственная организация и одноименное общественное движение, объединяющее граждан, неправительственные общественные и этнокультурные организации Республики Молдова, выступающие за евразийский вектор развития современного молдавского государства. Конгресс русских общин РМ, Общественно-политическое движение «Равноправие» (лидер – В. Клименко).

В. С.: Насколько, по Вашему мнению, эти организации являются самостоятельными и независимыми в своей деятельности?

Эксперт № 25: Эти организации весьма зависимы как от спонсоров, так и от власти, у них есть определенный сектор свободы действий, правила, которые они не могут нарушать.

В. С.: Оцените роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурного возрождения (приведите примеры).

Эксперт № 25: В большинстве постсоветских структур (партии, НПО), даже построенных на западный манер, проявляется вождизм и культ личности. Лидеры решают все или почти все. Это касается и названных НПО.

В. С.: Кого из лидеров этнокультурного движения русских организаций Вы можете выделить в качестве активных и харизматических личностей?

Эксперт № 25: Тулянцева, с учетом медийной известности.

В. С.: Что Вы можете сказать об организации В. И. Клименко – «Конгрессе русских общин Республики Молдова»?

Эксперт № 25: Думаю, эта организация устарела и изжила себя. В. С.: Чем, на Ваш взгляд, эта организация отличается от других?

Эксперт № 25: Неэффективностью.

В. С.: Как Вы охарактеризуете самого лидера Конгресса – В. И. Клименко? Каковы его сильные и слабые стороны?

Эксперт № 25: Сильная сторона – его известность, опыт, слабая – негативный шлейф в части общественного мнения, связанный с его вовлеченностью в теневую политику.

В. С.: Каковы шансы политического формирования «Равноправие» в деле защиты интересов русскоязычного населения Республики Молдова?

Эксперт № 25: Организация устарела и имеет низкую эффективность.

В. С.: Считаете ли Вы реальной возможность реинтеграции левобережных регионов (самопровозглашенная ПМР) в Республику Молдова в ближайшее время?

Эксперт № 25: Да, считаю это реальным при определенном стечении обстоятельств (политическая победа патриотов-молдовенистов в Кишиневе, соглашение центров силы по этому поводу, сговор (компромисс) местных элит, усталость людей).

В. С.: Каковы, на Ваш взгляд, сценарии поведения Гагаузии в случае объединения Республики Молдова с Румынией.

Эксперт № 25: Выторгует себе новые льготные условия для своей автономии (демилитаризация области, расширение полномочий во внешнеэкономической деятельности и дополнительные инвестиции).

В. С.: Насколько важна роль лидера в Гагаузии и в Тирасполе, если решения принимаются в Кишиневе? Или у Вас другое мнение на этот счет?

Эксперт № 25: Очень важна. Может быть, имеет решающее значение. Особенность постсоветской политики – вождизм. Лидер мятежных регионов может поднять людей на протесты, а может сыграть роль козла, ведущего стадо на бойню. Пока все говорит о втором варианте.

В. С.: У консервативного гагаузского народа – первая женщина-башкан. Почему это случилось. Почему в кратчайшие сроки изменился статус гагаузской женщины?

Эксперт № 25: Никакой статус гагаузской женщины не изменился. Избрание И. Влах не привело к системным изменениям в обществе и не является показателем или следствием таких изменений. И. Влах как женщина просто играет мужскую роль (башкан). Ее избрание решено мужчинами. И ее власть – результат консенсуса мужчин. Это политическая игра. Форма.

В. С.: Насколько процесс реинтеграции может повлиять на положение русскоязычного населения на двух берегах Днестра?

Эксперт № 25: Важны условия и обстоятельства реинтеграции. В долговременной перспективе – однозначно негативно повлияет, сферы применения русского языка еще больше сузятся, русские окончательно станут людьми второго сорта, русская культура будет окончательно маргинализована. Но исходная ситуация на двух берегах разная, и темпы маргинализации русскоязычного населения на двух берегах будут разными.

Но если основой реинтеграции будет молдовенизм, а не румынизм, возможен некий мягкий переходный период (10 лет) с этапом ослабления давления на меньшинства.

В. С.: Приднестровье отделено от Кишинева естественной границей – рекой Днестр, Гагаузия – нет. Как долго, на Ваш взгляд, сохранится русский язык в Гагаузии как язык общения с миром? Что может изменить ситуацию, и как на это будут реагировать сами гагаузы: смирятся с румынизацией или будут протестовать против подобной политики. К чему это может привести?

Эксперт № 25: Все зависит от глобальных и региональных изменений. Если существующие тенденции сохранятся, то и русский язык еще лет десять сохранится. Румынизация зависит от многих обстоятельств, прежде всего от перспективы «унири» (unire в пер. с рум. «объединение» [Республики Молдова с Румынией] – В. С.). Гагаузы с румынизаций смирятся, если она будет проходить «мягко» и будет сопровождаться подкупом и массированной информационной обработкой. Статус АТО сохранится.

В. С.: Каков Ваш сценарий развития событий на Украине? Возможен ли раскол на Украине и участие в нем заинтересованных сторон, в том числе Румынии, которая претендует на земли Бессарабии в Одесской и Черновицкой областях? Возможно ли в перспективе создание Буджакской республики? (Интервью взято несколько лет назад – В. С.)

Эксперт № 25: Раскол (о котором идет речь, а так расколов – тьма) на Украине невозможен, претензии Румынии на украинские территории в обозримом будущем удовлетворены не будут. У Буджакской республики перспектив нет.

Вероятный сценарий развития на Украине: стагнация существующего режима, внеочередные выборы, передел власти и собственности между олигархическими группами, экономическая и культурная деградация, смена правящих команд, партий. Внутренний ресурс развития исчерпан. Опять же – все решающим образом зависит от внешних факторов: что будет с ЕС, кого изберут президентом США, когда уйдет Путин, будет ли авария на АЭС, что будет с Турцией и т. п.

В. С.: Оцените роль России в деле поддержки русскоязычного населения по десятибалльной шкале, где «10» – высшая оценка.

Эксперт № 25: Здесь можно оценивать эффективность поддержки и значение. Что касается эффективности, то она низкая. Оценка значения: а) самопровозглашенная Приднестровская Молдавская Республика –

«10»; б) Республика Молдова – «10».

В. С.: Какой принцип развития событий на Днестре будет доминировать в ближайшем будущем?

Эксперт № 25: Принцип домино. Какое-либо изменение в Гагаузии,

Приднестровье может повлечь за собой линейный ряд других неконтролируемых изменений в Молдове в целом или в Одесском макрорегионе.

***

Илья Николаевич Галинский, кандидат философских наук, профессор, заведующий кафедрой политологии факультета общественных наук Приднестровского государственного университета им. Т. Г. Шевченко

В. С.: Илья Николаевич, прежде всего, большое спасибо за то, что Вы согласились ответить на поставленные вопросы. Для экономии времени я буду задавать базовый вопрос, а если возникнет потребность, то еще несколько для уточнения. Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости в Республике Молдова и самопровозглашенном Приднестровье?

И. Галинский: Я бы предпочел Приднестровье именовать независимым. Что касается тенденций, то они в Республике Молдова совершенно очевидны – это сокращение (причем катастрофическое) употребления русского языка. В Кишиневе живут мои родственники, у меня в Молдове сохранились друзья, с которыми я периодически общаюсь. Они мне говорят, что в селах русский язык теряет свое практическое значение, за небольшим исключением, только ученики выпускного класса говорят на русском, а процентов примерно 89–90 в сельской местности нормально русским языком не владеют.

В. С.: Утрачивается.

И. Галинский: Утрачивается. Более того, когда приезжаешь в Кишинев, заходишь в магазин, общаешься с людьми, то слышишь в подавляющем большинстве случаев молдавскую или румынскую речь, чего не было 20 лет назад, когда Кишинев процентов на 60-70 был русскоязычным городом. То есть тенденция очевидна: уход русского языка из сферы межнационального общения – и полностью уже произошел уход русского языка из сферы государственной деятельности. Что касается Приднестровья, то, поскольку приднестровцы считают себя частью большого русского мира, большой России, русский язык, как один из официальных языков наряду с молдавским и украинским, не просто сохранил свое влияние, а превратился в то, чем был русский язык во времена Советского Союза. То есть можно утверждать, что он фактически стал главным официальным языком, не умаляя значения молдавского и украинского как официальных. Русский является определяющим языком, то есть на нем происходят все деловые совещания, на нем в основном осуществляется обучение в школах, вузах, других учебных заведениях, то есть русский язык – язык государственный, язык межнационального общения, как сегодня мы наблюдаем в России. Таким образом, статус русского языка у нас и в России фактически идентичен.

В. С.: Илья Николаевич, Вы в какой-то степени уже начали отвечать на второй вопрос, однако поясните, пожалуйста, более подробно Ваше видение ситуации. Каковой Вам представляется судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости? Речь идет, прежде всего, о Молдове.

И. Галинский: Все будет зависеть от того, по какому пути пойдет Молдавское государство. Если произойдет интеграция Молдовы в Евросоюз (или напрямую, или через Румынию), то судьба русского языка в Молдове будет весьма и весьма печальной. То есть он практически сойдет на нет, как он сходит на нет в таких государствах Средней Азии, как Узбекистан, Таджикистан и некоторые другие. Если же все-таки ориентация в какой-то степени будет взята на Евразийский Союз, на восстановление стратегического, перспективного сотрудничества с Россией, то здесь, конечно, могут быть какие-то изменения в позитивную сторону. Но, насколько я могу судить, эта линия размывания, уничтожения, изъятия русского языка будет продолжаться и в дальнейшем, поскольку, как мне кажется, те патриотические силы, которые поддерживают развитие русского языка, не пользуются массовой поддержкой населения Молдовы. Я могу ошибаться, но у меня складывается такое впечатление.

В. С.: На Ваш взгляд, насколько значимой для поддержки русскоязычного населения является деятельность неправительственных организаций как на левом, так и на правом берегу Днестра?

И. Галинский: Насколько я могу судить, насколько я информирован, абсолютное большинство неправительственных организаций – это, в принципе, такие структуры, которые поддерживаются финансово изза рубежа. Они отнюдь не являются сторонниками поддержки русского языка, а скорее направлены на адаптацию населения Молдовы, особенно молодежи (также и молодежи Приднестровья), на восприятие европейских ценностей и интеграцию в Европу. В этом контексте мне кажется, что они не то что не оказывают, а наоборот, противодействуют усилению роли русского языка.

В. С.: Илья Николаевич, я немного поясню. Речь идет об этнокультурных организациях, как например, организация Арестова, организация Лащёновой, Клименко и т. д.

И. Галинский: Вы знаете, как ни печально это говорить, но мне кажется, что руководство всех этих национальных организаций в большей степени заняты сами собой – обустройством своего будущего, решением каких-то своих конкретных проблем. Конечно, они что-то делают, для того чтобы привлечь русскоязычностью, для того, чтобы позиционировать себя как организации, которые настроены дружески по отношению к России и т. д. Но во многом их деятельность не приводит к желаемому результату, скорее, как раньше говорили, это бумажная деятельность. Думаю, я могу судить по нашим организациям, что такой массовости у них нет. Эти организации задействованы на основе финансов, которые они получают от определенных российских организаций, структур, и используют эти деньги в своих, как это ни печально, собственных интересах, как источник их жизни, их существования, благополучия. Конечно, что-то делается, но не так, как это должно делаться.

В. С.: Скажите, пожалуйста, в продолжение вопроса, насколько самостоятельными вообще являются эти этнокультурные организации?

И. Галинский: Конечно, они несамостоятельны, поскольку у них все зависит от внешнего финансирования: какая стратегия выстраивается этими финансодателями, такой линии, в принципе, они и придерживаются. Я бы на месте всех этих внешних симпатизантов русского языка, русских диаспор и т. д. все-таки сделал бы одну сильную русскую или пророссийскую организацию в Молдове и одну сильную в Приднестровье. А их несколько, и каждая старается перетянуть одеяло на себя, даже пытается доказать, что она главная, каждая стремится получить больше финансирования и тем самым только размывает свой авторитет.

В. С.: А не кажется ли Вам, что это делается специально, чтобы ослабить...

И. Галинский: Делается кем? Российскими властями, российскими представителями?

В. С.: Нет, это может делаться, допустим, и местными элитами...

И. Галинский: Я понял. На месте российских представителей, которые занимаются этими вопросами, я бы просто перестал финансировать те организации, которые, на мой взгляд, неэффективны, слабы, которые занимаются развалом движения, и сделал бы ставку на ту организацию, которая действительно позиционирует себя как пророссийская, реально занимается конкретными делами в продвижении русского языка, русской культуры, русской духовности.

В. С.: Илья Николаевич, Вы сказали о том, что Вам не импонируют такие движения в силу их неэффективности. Тем не менее, на Ваш взгляд, какие наиболее сильные организации подобного рода по защите русскоязычного населения (не русских, а именно русскоязычного населения) Вы могли бы назвать в Молдове и в Приднестровье?

И. Галинский: Начну с Приднестровья. Я считаю, что в Приднестровье таких организаций вообще не должно быть, поскольку вся государственная деятельность направлена на поддержку русского языка и геополитической ориентации на Россию. То есть у нас в принципе не нужны эти организации, на мой взгляд, поскольку есть государственная деятельность, весь государственный аппарат задействован в этом процессе, и мне кажется, что они только отвлекают и ресурсы, и внимание. Что касается Республики Молдова, насколько я лично могу судить, мне наиболее известна организация, которую возглавляет профессор Клименко. Это, может быть, одна из первых, а может, и даже первая организация, которая занимается поддержкой русскоязычного населения.

В. С.: Насколько она взаимодействует с Приднестровской государственностью?

И. Галинский: К сожалению, они мало взаимодействуют друг с другом, насколько мне известно. Может быть, в этом отчасти виновата приднестровская сторона, поскольку мы себя позиционируем как независимое государство. У нас свои интересы, в Молдове другие интересы. У нас русскоязычные придерживаются одной позиции, русскоязычные Молдовы придерживаются другой позиции. Что касается нашей государственности и взаимоотношений между нами, то наша четкая линия – на независимость, а большинство русскоязычных в Молдове все-таки склоняются к тому, чтобы создать вместе с Молдовой и Приднестровьем что-то вроде федерации или конфедерации. Примером этому является позиция достаточно известного политолога Владимира Букарского, который в последней статье, как раз об альтернативе федерации, пишет, что он придерживается идеи федерации, а вот Галинский – независимости республики.

В. С.: Илья Николаевич, какова, на Ваш взгляд, роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурного возрождения?

И. Галинский: Хотя это один из главных вопросов, но дело в том, что возглавляют эти организации как у нас в Приднестровье, так и в Молдове, далеко не лидеры общественного мнения. А это большой минус. Есть люди, например, чиновники от партийной общественной работы, которые нашли свое место, имеют от этого какую-то пользу, какую-то выгоду и никого к руководству организацией не подпускают. К примеру, Лащёнова, которая раньше была партийным работником, руководила Ленинским райкомом партии, а потом нашла нишу в новых условиях. У нас в Приднестровье тоже. Причем, со всем уважением к нашему лидеру (речь идет о В. М. Арестове – В. С.), это человек уже преклонного возраста, который даже физически не может этим заниматься. Его сменила молодая дама, поглядим, как у нее будет получаться. А вот Антюфеева, которая возглавляет другую русскоязычную организацию, довольно активна, мобильна и пользуется достаточной популярностью. Но она ею не занимается так, как нужно, больше занята политической деятельностью в Верховном Совете, позиционирует себя сейчас в конфликте с президентом и т. п. А здесь должен быть человек, который всецело посвящает себя продвижению интересов русскоязычных, русской культуры и т. д. Относительно Республики Молдова рассуждать сложнее, я все-таки не являюсь последние 25 лет жителем Республики Молдова. Судить о деятельности этих организаций могу только по прессе и, может быть, по личному, правда редкому, общению с общественными деятелями, например с Клименко. Знаю, что он последовательный (скажем так, мягко) борец за интересы русскоязычного населения. И хотя он и его организация не пользуются большой популярностью, свои несколько процентов поддержки от русскоязычного населения он периодически получает, входил в Кишиневский городской совет. То есть какое-то влияние есть, но серьезным я его назвать тоже не могу.

Я могу увести вопрос в сторону и привести пример Ивана Забунова, моего коллеги, с которым я учился в одной студенческой группе в университете. Он сконцентрировал вокруг себя, в своих руках всю власть над болгарской диаспорой, это приносит, я бы сказал, большие выгоды. Во-первых, это спонсорская помощь самой Болгарии, во-вторых, это разные бизнес-проекты, в которых он участвует, и при всем при этом он очень лоялен к любой молдавской власти. Он ведет свою линию поведения к собственному благополучию. Мне кажется, что для большинства руководителей этнокультурных организаций данные структуры являются, к сожалению, их бизнес-проектами.

В. С.: Еще несколько вопросов, касающихся проблемы взаимодействия двух берегов Днестра. Когда мы говорим о неправительственном факторе, мне хотелось бы выяснить один момент. Считается, что существует два уровня взаимодействия между сторонами любого конфликта, это взаимодействие на уровне элит, руководства двух противостоящих территорий, и взаимодействие между рядовыми гражданами, у которых наличествуют свои интересы. Не кажется ли Вам, что в настоящее время, в силу сложного экономического положения, у жителей двух берегов Днестра наблюдается определенная тенденция самозамыкания на решении внутриэкономических, семейных проблем и некоторая отстраненность от тех интересов, которые реализует политическая элита?

И. Галинский: Понимаете, общество, как молдавское, так и приднестровское, во многом живет по своим внутренним правилам – гдето дистанцируется от политической элиты, от политической власти, это обычное явление. И то, что между одними гражданами, группами граждан и обществом Молдовы и Приднестровья существуют достаточно тесные, хорошие отношения, это – нормально, поскольку такие отношения должны существовать между любыми соседними государствами, как, скажем, между Австрией и Италией, между Францией и Португалией и т. д. И поэтому трезвомыслящие люди, как в Приднестровье, так и в Молдове, говорят, что тот конфликт, который существует и который сегодня решить практически невозможно, не должен мешать нормальному общению людей. То есть два государства и общества должны жить как соседи. Другое дело, что это два разных государства, и вот на уровне сознания и подсознания оформилась идея, что мы – это мы, а они – это они. Тем более что (и все это прекрасно знают; многие политологи и эксперты приводят это в качестве аргумента) выросло новое поколение людей, которое привыкло так считать.

И это не должно делать из нас врагов. Да, конечно, была война, пролилась кровь. Те, у кого погибли родные и близкие, в том числе дети, большую часть властной элиты Молдовы воспринимают как нечто негативное. Но вспомним взаимоотношения, которые были в период Великой Отечественной войны между Германией и Советским Союзом, и посмотрим, какие отношения между ними сегодня: развиваются экономические связи, происходит общение между людьми и т. д. Поэтому мне кажется, что та позиция, которую занял сегодня президент Приднестровья Е. Шевчук, она, в общем-то, верна. Давайте нормализуем сначала экономические, социальные отношения, давайте будем постепенно решать проблемы связи, железнодорожные вопросы, проблемы взаимодействия и т. п.

В. С.: Так называемая политика малых дел, которая должна привести к большому результату?

И. Галинский: Да. Но это ни в коей мере не должно затрагивать аспекты независимости Приднестровья, также как и молдавские граждане не хотят поступиться своей суверенностью, поскольку некоторые прибегают к идее объединения с Румынией, а всем известно, что большинство населения Молдовы не хочет объединяться с Румынией. Посчитаются ли с ними власти? Ведь в таких вопросах, как объединение или разделение, как правило, решение принимается властными элитами.

Я просто хочу Вам привести такой пример: в 2003 г., когда позиционировался меморандум Козака, а перед этим была инициатива относительно создания общего государства Молдовы и Приднестровья, сформирована совместная конституционная комиссия, куда вошли представители МолдовыиПриднестровья.РешениеобэтомбылопринятоПрезидентом Молдовы, Президентом Приднестровья и Верховным Советом Приднестровской Молдавской Республики. То есть с населением никто не советовался. Просто Приднестровью навязали, скажем так, сильные мира сего этот проект, и с большим трудом тогдашний президент И. Смирнов и тогдашний Верховный Совет с этим согласились. И если бы Воронин тогда не отвернулся, действительно было бы создано что-то вроде федерации, или конфедерации, или что-то среднее между ними. Решали эти вопросы как раз политические элиты.

В. С.: Исходя из этого, следующий вопрос: не допускаете ли Вы возможного стечения таких обстоятельств, что в ближайшем обозримом будущем (я имею в виду не 2 года, а 5–10 лет) подобного рода проблема федерации или конфедерации может возникнуть снова?

И. Галинский: Есть два аспекта: во-первых, доверие друг к другу. Я просто хочу напомнить, что в середине 90-х гг. делегация непризнанных государств посетила Аландские острова, расположенные между Швецией и Финляндией, с целью ознакомления с опытом их государственного устройства. Аланды – не автономия, но по своему статусу обладают полномочиями, которые значительно выше, чем в любом субъекте федерации в той же Германии, Швейцарии, в США и т. д. Дело не в том, как назовешь, а в реальных полномочиях. И когда представитель ОБСЕ задал вопрос представителю Нагорного Карабаха: «Почему бы вам не согласиться на Аландский вариант в составе Азербайджана?», тот ответил, на мой взгляд, очень правильно и объяснил проблему. Он сказал: «Если бы Азербайджан был в Финляндии или в Швейцарии, то, конечно, мы бы согласились». Дело в том, что не соблюдаются правила игры, документы подписывают и потом их не придерживаются. Возьмите ту же самую Гагаузию, сколько было обещаний, а реально никаких полномочий у них нет. Поэтому данная проблема является очень серьезной. Можно об этом говорить, как мне кажется, особенно в контексте тех наработок, которые были, прошлого опыта, который, я абсолютно уверен, существует и у властной элиты, и у населения Приднестровья. Если даже сильные мира сего заставят нас на что-то подобное пойти, это не будет соблюдаться, поскольку это потом будет уже внутренним делом самой Молдовы. Соглашения будут подписаны, а как там рулить и защищать приднестровскую элиту, приднестровскую власть – это будет внутренним делом Республики Молдова. И ясно, что все будет кончено.

Это один аспект. Другой (о нем говорят западные эксперты, и я с ними согласен) состоит в том, что сегодня ни одна из политических сил Молдовы, которая будет во власти, не пойдет на федерацию и, тем более, конфедерацию. Просто не пойдет, как бы ни давили та же самая Федеративная Республика Германия и др. Они к этому не готовы и, скорее всего, не будут готовы никогда.

В. С.: Я понимаю, что история не терпит сослагательного наклонения, она оперирует фактами, но политология все-таки допускает определенные прогнозирования политологического характера. На Ваш взгляд, если допустить, гипотетически, создание единого государства, какой будет судьба русскоязычного населения? Как оно впишется в такое государственное образование?

И. Галинский: Вы знаете, да, трудно прогнозировать будущее государственное устройство на фоне тех деклараций, которые прозвучали, и отхода от них на примере того же самого Воронина, непоследовательной политики Альянса и т. д. Я просто хочу высказать свое мнение о политической линии или политической тактике, которая избрана нынешними приднестровскими властями. Она, как мне кажется, учитывает очень многие нюансы: давайте не будем сейчас говорить о том, что будет потом, нужно решать конкретные, маленькие дела, а потом посмотрим, что у нас получилось. Вот когда что-то получится, когда у нас будут какие-то общие моменты, общие стыковки в экономике, в образовательной сфере и т. д., вот тогда, может быть, если реально вся картина будет видна, можно что-то общее и создавать. Но пока нельзя требовать: нет, давайте сначала статус, а потом все остальное. Я еще раз говорю, это можно называть и федерацией, и конфедерацией, и автономией, но это не решает проблему. Решает проблему конкретный план и внутреннее содержание.

И есть точка зрения, достаточно распространенная среди теоретиков, которые считают, что федерации обладают разделенным суверенитетом. Суверенитет есть и у федерации и у субъекта федерации, и вопрос взаимоотношений (у кого больше суверенитет) зависит от того, насколько широк уровень демократии в этом федеративном государстве, куда они идут (в сторону больших полномочий субъекта федерации или меньших полномочий), где более реализуется принцип субсидиарности (на местном или на федеративном уровне) и т. д. Это во-первых.

Что касается судьбы русскоязычного населения, я выскажу свою точку зрения, которая может быть и ошибочной. Я смотрю на то, как складывается судьба русскоязычного населения в прибалтийских государствах, и, к сожалению, значительная, пока еще не большинство, но значительная часть русскоязычного населения в этих республиках приняла правила игры и пошла на ассимиляцию. И я думаю, что этот процесс там неизбежен. Рано или поздно русскоязычное население в первом, во втором, в третьем поколении будет уже воспринимать реальность как жители Латвии, Литвы, Эстонии, а отнюдь не как русскоязычные. Хотя у них останется русский язык как язык ментальной родины и т. д.

В. С.: А Вы не думали над такой теорией, таким гипотетическим вариантом, о котором сейчас начинают довольно активно говорить представители экспертных сообществ Украины, Приднестровья, России, – о возрождении так называемой новороссийской общности?

И. Галинский: Я согласен с Вами, что, возможно, действительно территориальное поле Новороссии, которое включает земли Украины вплоть до Херсона, с точки зрения объективной реальности существует. Но с точки зрения субъективной реальности этого никогда не будет. Сделать это не позволит Украина, та же самая Молдова, Евросоюз и др.

В. С.: Но в немалой степени здесь играют роль также интересы России...

И. Галинский: Я понимаю. Вспомните, как Збигнев Бжезинский заявил в знаменитой книге «Великая шахматная доска: американское превосходство и его геостратегические императивы», что без Украины Россия никогда не станет великой. И вот эту проблему с фактором Украины Россия никак не может сегодня решить. К сожалению, в ближайшей перспективе, как мне кажется, и не сможет, поскольку властная элита Украины все-таки в большей степени ориентирована, очевидно, на Запад. Я в этой связи могу привести высказывание того же Бжезинского на недавней встрече с представителями российской политической элиты. На вопрос о том, как у нас ценят российскую политическую элиту, он сказал буквально следующее (я не цитирую, но смысл был такой): «Разве это ваша элита? 600 миллиардов долларов вашей элиты находится в банках США. Так чья это элита – ваша или наша?» То же самое можно отнести и к Украине, здесь очень многое связано.

В. С.: Илья Николаевич, на Ваш взгляд, какова роль России в деле поддержки русскоязычного населения, если бы Вы, как преподаватель, как профессор, выставляли бы оценку по десятибалльной шкале Приднестровью и Молдове?

И. Галинский: Мне кажется, что до сего дня, как это ни печально, как это ни странно, как это ни стыдно, в России нет четко выверенных, разработанных, продуманных стратегий в отношении русскоязычного населения, своих соотечественников, которых до сих пор очень много. Пока не выстроена четкая линия приема русскоязычных граждан, которые захотели бы устроиться на постоянное место жительства в России. Нет такой линии, такой разработанной программы, как в Израиле и в других государствах, которые хотят своих соплеменников вернуть на свои территории. Поэтому мне кажется, что больше «3», даже с минусом, российские власти в своей политике поддержки русскоязычного населения Республики Молдова не заслужили.

В. С.: А в деле поддержки приднестровских русскоязычных?

И. Галинский: Вообще всех русскоязычных граждан, которые живут в Приднестровье и в Молдове, здесь сложно разделить, поскольку, мне кажется, в Приднестровье больше поддерживаются не русскоязычные граждане, а геополитические интересы России. Поэтому, с этой точки зрения, конечно, поддержка есть. Но, опять-таки, скажу, ссылаясь на пример даже нашего университета: есть какая-то финансовая помощь, есть какая-то интеллектуальная помощь, но она совсем незначительна. Если рассматривать финансовый аспект, то помощь русскоязычным Приднестровья, я бы сказал, не на порядок, не на несколько порядков, а на 10 порядков меньше, чем поддержка русскоязычных Республики Молдова, откровенно говоря. Поэтому, если выставлять по финансовым параметрам, то больше «3» или «4» в данном случае я тоже не поставил бы.

В. С.: А не означает ли это, что Россия желает контролировать оба берега Днестра, способствует с помощью современной политики некоторому их сближению, то есть подталкивает друг к другу?

И. Галинский: Согласен с Вами, и на протяжении двадцати пяти лет эта политика, которая кажется России спасательным кругом, кажется правильной, на самом деле мне представляется совершенно неоправданной и с точки зрения затрат, и с точки зрения геополитической стратегии. Я думаю, что и те руководители Администрации Президента, которые уже сняты со своих должностей, и те новые, которые пришли, во многом не понимают сути проблем, происходящих в Республике Молдова и в Приднестровье, в том числе и в русскоязычной среде. Более того, мне кажется, что, назначая руководителями дипломатического ведомства в Молдову людей во многом случайных, которые смотрят на свою должность как на какой-то промежуточный этап, который надо пройти и занять более высокую должность. Они не вникают в глубину происходящих процессов и не отстаивают свою позицию – естественно, если она есть, – не встают на защиту прав русскоязычных, а защищают точку зрения людей со Смоленской площади в Москве (которые не понимают этих процессов) и бездумно исполняют их решения. А ведь они должны решать, защищать российские интересы. Вот это, мне кажется, большая беда Российского посольства в Республике Молдова.

В. С.: Спасибо, Илья Николаевич. И заключительный вопрос: Что бы Вы еще хотели добавить к разговору, может быть, пожелания в плане перспектив развития?

И. Галинский: Я не буду оригинален и сошлюсь на пример Израиля: как жестко, как конкретно на всех уровнях стоит на страже интересов евреев во всем мире государство Израиль! Как защищают интересы своих граждан Соединенные Штаты Америки в любой стране мира! Не дай Бог, если где-то нарушаются их права, – американцы сразу посылают туда самолеты, вертолеты, эсминцы и решают вопрос так, как надо решать, защищая своих граждан не словами в большей степени, а силой и мощью. Россия может отстаивать права разными способами, но в первую очередь, конечно, защита должна осуществляться с помощью слов, а потом уже и по-другому. Но она и словами-то не всегда защищает своих граждан за пределами России.

В. С.: Может быть, это потому, что «русский медведь» сейчас болеет?

И. Галинский: Потому что нет понимания и нет урегулирования самой властной элиты...

В. С.: Спасибо.

***

Елена Михайловна Бобкова, кандидат социологических наук, декан факультета общественных наук Приднестровского государственного университета им. Т. Г. Шевченко

В. С.: Елена Михайловна, давайте поговорим вообще о русском языке, о русскости и о русском духе на двух берегах Днестра. Исходя из этого, первый вопрос: Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости в Республике Молдова и в самопровозглашенном Приднестровье? Все-таки тенденции, наверняка, наблюдаются разные...

Е. Бобкова: Конечно, социологи измеряют такие вещи посредством цифр, и если рассматривать вопрос о том, каким образом развивались русская культура и русский язык, то, безусловно, в Молдове и в Приднестровье эти процессы происходили по-разному.

Приднестровье – русскоязычный регион, где люди как говорили в советское время на русском языке, так и говорят сейчас. Население активно включено в информационное пространство Российской Федерации, которая вещает на русском языке, и вообще ориентация людей на Россию, на сближение с ней, вхождение в нее очень велика. Достаточно привести цифру из последнего опроса, где на вопрос о том, какую наиболее приемлемую, привлекательную перспективу развития Приднестровского региона вы видите, 45% приднестровцев ответили, что наиболее перспективной им представляется интеграция в Российскую Федерацию. Что же касается независимости Приднестровья, то таких ответов оказалось 43%. То есть идея России, русскости даже превалирует.

В Молдове же протекают совершенно другие процессы. Здесь после развала Советского Союза за последние 25 лет не наблюдается единства относительно перспектив развития. Мы видим процесс европеизации региона, стремление интеграции в Евросоюз (эта идея довольно привлекательна для значительной доли молдавского населения). Что же касается языка, то сейчас молдавский язык – или румынский, как его называет местное население, – становится все более употребляемым, а русский язык отходит на второе место. Если же взять молодежь, которая является показателем, можно констатировать, что особенно сельская молодежь все меньше и меньше знает русский язык: около 10–12% от общего числа 17-летних юношей и девушек сегодня не разговаривают на русском языке. В основном, как было отмечено, это касается жителей сел, потому что все-таки городская интеллигенция говорит на русском языке, и говорит хорошо. Более того, есть понимание того, что русская культура, наука, серьезное образование тоже связаны с русским языком. Говоря о Молдове, конечно, нужно подчеркнуть, что здесь развивается молдавский язык, и он все более становится языком межнационального общения.

В. С.: Наверное, об этом нужно говорить все-таки с учетом региональной специфики. Мне кажется, что Гагаузия еще совершенно не готова к тому, чтобы использовать молдавский язык в качестве официального или государственного языка, там даже госслужащие его практически не знают. Достаточно серьезная проблема есть и на севере. Понятие регионализма, региональных особенностей еще очень живо и дает о себе знать вплоть до настоящего времени.

Е. Бобкова: Да, если брать Гагаузию, брать Бельцы, то, конечно, там преобладает русский язык, но здесь это уже действительно тенденция, начало.

В. С.: А каковой Вам представляется судьба не русского, а именно русскоязычного населения, которое проживает в Республике Молдова, в контексте развития дальнейших этнополитических процессов? Это будет ассимилятивный путь или движение в сторону интеграции, улучшения статуса и положения русского языка и т. д.? Какие тенденции Вы усматриваете?

Е. Бобкова: Я думаю, что все-таки тенденции развиваются не в позитивном ключе, а, скорее, в негативном, в том смысле, что сейчас румынский – это язык, на котором общается молдавская элита, во всяком случае в Кишиневе. Считаю, что дело обстоит именно так. Несмотря на то, что представители политической элиты, безусловно, владеют русским языком, тем не менее, общение на румынском для них выступает в качестве определенного фетиша. Этот момент имеет глубокий политический контекст.

На мой взгляд, человек русскоязычный без знания молдавского языка не сможет быть политическим представителем в Парламенте, в Правительстве и т. д. То есть язык является той квотой, тем цензом, тем ситом, которое позволяет или не позволяет русскоязычному попасть в органы власти.

В. С.: Такой же фетиш – русский язык в Приднестровье.

Е. Бобкова: Я думаю, что русский язык в Приднестровье все-таки выступает в несколько ином контексте, здесь живут люди, которые все разговаривают на русском языке.

В. С.: В Советской Молдавии тоже в свое время жили люди, которые практически все говорили на русском языке. Вопрос заключается в том, что в течение свыше четверти века ситуация способствовала определенному вымыванию прежде всего официального статуса русского языка.

Е. Бобкова: С одной стороны, произошло, как Вы правильно отметили, вымывание официального статуса, а с другой, нужно понимать, что значительная доля политически активного населения – интеллигенции (ученых, врачей, учителей) – уехала из Молдовы. Они эмигрировали в Россию, в Приднестровье и т. д. То есть, на мой взгляд, русскоязычные, которые сумеют пробиться в Кишиневе и смогут каким-то образом представлять интересы русскоязычных, я думаю, со временем станут достаточно четко обособленной прослойкой. По всей видимости, придется действительно идти по пути ассимиляции, потому что иначе будет никак нельзя. Я не говорю о том, что не надо изучать язык, это хорошо – знать язык, но таким образом механизм как бы захлопывается. Вы учите язык, и ваш русский язык, на котором вы общались, останется вашим личным, семейным делом, и ваша группа будет размыта. То есть будет все-таки сделана попытка ассимиляции.

В. С.: Спасибо. Насколько значима для поддержки русскокультурного населения (я подчеркиваю, именно русскокультурного) деятельность неправительственных организаций? Готовы ли они взять на себя соответствующую миссию, готова ли демократия на двух берегах Днестра использовать такой ресурс гражданского общества, как неправительственные организации, в деле поддержки выражения собственных интересов?

Е.Бобкова:Нужносказать,чтовПриднестровьедействуетнесколько национальных общин. Это понятно, что существует несколько русских, украинских и молдавских общин, а также есть еврейская, гагаузская, болгарская, армянская и т. д. У нас эти организации являются достаточно живыми, действенными механизмами. Не столько по защите, потому что не могу сказать, что есть какое-то угнетение по национальному признаку, сколько по оказанию какой-либо помощи своим соэтникам.

В Кишиневе, я знаю, тоже есть масса общин, но Конгресс русских общин, организация, которую возглавляет Клименко, является самой яркой. Она активно сотрудничает с Приднестровьем. Следует отметить, что ее члены проводят много работы для того, чтобы помочь русскоязычным в Молдове, это касается и трудоустройства, и образования, и других сфер. Поэтому можно сказать, что в Молдове есть механизмы, способные помочь русскоязычным. Но все-таки, наверное, их нужно увеличивать и укрупнять, потому что этого недостаточно. Не надо забывать, что доля русскоязычных в Молдове до сих пор очень велика.

В. С.: Скажите, а насколько, по Вашему мнению, эти НПО являются самостоятельными и независимыми, насколько они подвергаются манипулятивному воздействию, особенно в период предвыборных кампаний, всевозможных политических акций, которые не могут не влиять на настроения гражданского общества, в том числе? Речь идет, опять же, и о Приднестровье, и о Молдове.

Е. Бобкова: Когда мы говорим о проблеме русского языка, русскоязычных, это определенный контекст, и он, безусловно, политический. И, конечно, в той или иной степени, манипулирование такими вещами, я думаю, есть. Особенно оно усиливается в предвыборный период. Мы все прекрасно помним заявления Воронина о статусе русского языка (коммунисты в ходе парламентских выборов 2001 г. обещали придать ему статус второго государственного – В. С.). И эти заявления были настолько востребованы обществом, что смогли привлечь значительную долю избирателей на сторону Компартии. Я думаю, что такие общественные организации не до конца, наверное, независимы, они находятся в известном контексте ситуации. Более того, они включаются в политические процессы, зачастую и в предвыборный процесс (и не потому, что вынуждены, а потому, что это и разумно, и правильно), поскольку пытаются получить определенную власть, которая позволила бы им стать действенным механизмом, способным реализовывать свои цели и решать стоящие перед ними задачи.

В. С.: На Ваш взгляд, насколько велика роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурного возрождения? Зависит ли от пассионарности, от харизмы, которая свойственна некоторым лидерам, соответственное влияние на массы?

Е. Бобкова: Я вообще сторонник того взгляда, что личность очень значима для истории. Так сложилось, что в Приднестровье украинскую общину долгое время возглавлял Владимир Боднар. Это человек известный, он неоднократно являлся депутатом Парламента Приднестровья. Здесь мы действительно имеем дело с личностью харизматичной, яркой, неординарной, которая попадала и в опалу, и была на вершине власти, то есть с такой личностью, которая действительно имеет опыт политической борьбы. Это очень важно, потому что человек должен обладать способностью не только генерировать идеи, но и реализовывать их. Что касается Приднестровья, помимо Боднара можно назвать и Проценко, который тоже имеет непосредственное отношение к украинской общине. Антюфеева возглавляет Русскую общину, долгие годы лицом русского общественного движения выступал Арестов. Во главе Молдавской общины находится депутат Верховного Совета Тулгара Валериан Андреевич. Это люди достаточно известные, пользующиеся уважением в обществе.

Если говорить об организациях русской направленности, российских общинах Республики Молдова, то Валерий Иванович Клименко – это один из тех людей, которые очень известны в Приднестровье. Насколько я знаю, он активно сотрудничает с Приднестровьем, с правозащитными структурами, с организациями, взаимодействующими с Российской Федерацией практически со времени самопровозглашения приднестровской государственности. Могу сказать, что я с ним знакома лично. Он показал себя как человек очень инициативный, выдвигался в Парламент Молдовы, то есть является деятельным, активным политиком. Мне кажется, что именно такие его качества, как активность, целеустремленность, и позволяют Конгрессу русских общин Молдовы держаться на плаву и быть очень эффективным.

В. С.: А чем, на Ваш взгляд, Конгресс русских общин, возглавляемый В. И. Клименко, отличается от подобных, тоже достаточно известных, организаций, например, от Русской общины Республики Молдова, во главе которой находится Л. А. Лащёнова, и т. д.?

Е. Бобкова: Структура, которую возглавляет Валерий Иванович, занимается не только декларациями, но и серьезной работой. Кроме того, сам он – достаточно успешный бизнесмен и может финансировать многие свои проекты, которые направлены на помощь соотечественникам, на помощь русскоязычным людям. Эта поддержка касается многих сфер жизни – социальной, материальной, образовательной и т. д. То есть его организация является деятельной, конкурентоспособной, экономически независимой структурой, которая в то же время выступает и серьезным политическим агентом на электоральном поле Молдовы.

Помимо того, что Валерий Иванович – активный общественный деятель, успешный бизнесмен, это человек высокообразованный, доктор исторических наук. С ним приятно общаться. Он очень грамотный, трудолюбивый, волевой.

В. С.: Некоторые отмечают определенную резкость, свойственную Клименко, некоторую жесткость, которую он проявляет, в частности, в полемике с оппонентами. Как Вы полагаете, имеют ли право на существование такие качества, такие черты современного общественного деятеля – человека, защищающего интересы целой этносоциальной группы?

Е. Бобкова: В контексте национального конфликта, который мы, к сожалению, пережили, в контексте той сложной и даже кризисной ситуации, которая существует в Молдове, когда страна находится на распутье и не совсем понятен вектор ее развития, Клименко является человеком-трибуном. А люди, которые ведут за собой других, не могут быть мягкими. Когда проходит дискуссия в рамках круглого стола экспертов, то, безусловно, приветствуется мягкий, вежливый подход, но когда человек занимается политикой, когда он представляет интересы русскоязычного населения (а это огромная группа, это миллион людей в Молдове), то, конечно, такие качества – это скорее не минус, а плюс.

В. С.: Спасибо. Еще несколько вопросов, касающихся взаимодействия двух берегов Днестра. Какой, по-Вашему, будет динамика этих отношений в ближайшие 5 лет?

Е. Бобкова: Интеграционный процесс – это очень сложная динамика, механизм. На мой взгляд, предпосылок к тому, чтобы произошло объединение Молдовы и Приднестровья, сегодня нет. То есть понятно, что могут собраться большие политики и росчерком пера объединить. Но ведь вопрос не в этом, а в другом – возможен ли нормально работающий, действующий организм, состоящий из этих двух территорий: Молдовы и Приднестровья? На мой взгляд, при значительной общности экономических проблем, при разнице геополитических предпочтений на берегах Днестра, при кризисе доверия элитам соседних берегов, при неоднозначной оценке деятельности своей внутренней элиты, сегодня нет предпосылок для эффективного объединения, имеющего будущее.

В. С.: Елена Михайловна, мы знаем, что и левый, и правый берег ранее единой Советской Молдавии находятся под сильным воздействием внешних геополитических факторов как со стороны Запада, так и со стороны России, а также, в определенной степени, Украины. Как Вы полагаете, заинтересована ли официальная Россия, именно официальная, в реинтеграции двух берегов Днестра?

Е. Бобкова: Есть несколько представлений, которые существуют сейчас в экспертном сообществе, о планах или видах России на эту территорию. Некоторые считают, что Россия готова пожертвовать Приднестровьем, для того чтобы объединить Молдову в бывших границах и чтобы эта территория осталась под контролем Российской Федерации. Есть и такое мнение, что Россия никогда не отдаст Приднестровье и что наша судьба схожа с судьбами Абхазии и Осетии (надеюсь, что не будет никаких военных действий), но в результате Российская Федерация все же нас признает в одностороннем порядке. На мой взгляд, сегодня у России нет до конца сформированного представления о будущем этого региона. Я думаю, что будут сделаны некоторые попытки, возможно, со стороны России будет включен какой-то интеграционный механизм; если он окажется жизнеспособным, то, может быть, это даже и произойдет. Но мне кажется, сейчас Россия заинтересована в том, чтобы осуществлять мониторинг и не спешить размораживать ту ситуацию, которая существует в данное время на Днестре.

В. С.: Насколько процесс реинтеграции, по Вашему мнению, может повлиять на положение русскоязычного населения на двух берегах Днестра? Ведь объединение двух территорий должно повлечь определенные серьезные изменения в политическом устройстве государства – в данном случае нового формата, в его экономической жизни, языковом законодательстве. Последнее, кстати, с 1989 г. в Республике Молдова остается неизменным, и давно уже назрела потребность реформы в этой сфере, но сменяющие друг друга правительства стараются избегать этой темы, потому что она является одной из самых болезненных в современном молдавском сообществе. На Ваш взгляд, как могла бы измениться ситуация в этом контексте, если предположить, что два берега объединились бы?

Е. Бобкова: Для начала, несомненно, нужно понимать условия такого гипотетического объединения. Существуют две опасности. Одна из них может исходить от молдавской элиты, которая постарается сохранить во всем свой приоритет и представительство, а также доминирование своего языка. Многие аналитики, думаю, со мной согласятся: возможна опасность того, что в Приднестровье и даже в Гагаузии будут насаждены лидеры, носители молдавского языка, и они постепенно вытеснят русскоязычную элиту. Процесс, который последует за этим, достаточно очевиден. С другой стороны, если вопрос языка не будет решен разумно, то это может привести к новому всплеску межнациональной вражды, потому что, как мы помним, именно с языкового вопроса и начался конфликт, который закончился вооруженным противостоянием. Поэтому, на мой взгляд, вопрос языка в механизме реинтеграции будет занимать ключевое место. И если русский язык станет государственным, то есть ему будет отведено достойное, полноправное место в государственной системе, то, конечно, даже помимо закрепления соответствующих конституционных норм необходима будет основательная работа по согласию и примирению людей с таким положением вещей. Уже сегодня видно, что в Молдове есть достаточно серьезная прослойка, которая будет против этого выступать, и достаточно активно. Насколько можно судить, в настоящее время в молдавской элите таких людей подавляющее большинство. То есть, на мой взгляд, сегодня вполне возможно обострение конфликта по языковой проблеме с непредсказуемыми последствиями, потому что этот вопрос был поднят еще четверть века назад, и он оказался настолько острым, что привел к войне, будем называть вещи своими именами. В то же время, хотя прошло 25 лет, этот вопрос никак не урегулирован. Приднестровье осталось русскоязычным, Молдова стремится к румыноязычию. Когда мы проводим исследование или общаемся с коллегами с правого берега, то понимаем, что русский язык занимает сегодня достаточно большое место. По сравнению с советскими временами, конечно, его роль несколько уменьшилась, но не катастрофично. Например, обращаясь к кому-то в магазине, аптеке или другом месте на русском языке, на этом же языке и получишь ответ; редко бывает, когда человек настроен агрессивно или тебе не отвечают. В то же время существует опасная тенденция: молодежь перестает учить русский язык.

В. С.: Мне приходится часто ездить в общественном транспорте, причем пересекать границу Приднестровья и Молдовы, и я обращаю внимание на один момент, который заставляет задуматься. Уровень жизни на обоих берегах Днестра примерно один и тот же, ниже желаемого, и создается впечатление, что население, особенно в последние годы, настолько устало от политики, от реформ и преобразований, что оно замкнулось на решении своих внутрисемейных экономических проблем и потребностей. И жители Молдовы, и жители Приднестровья во многом выживают за счет работающих за рубежом родственников, гастарбайтеров. Исходя из этого, многие из них просто перестали прислушиваться к политической ситуации в государстве. Не является ли это опасным симптомом того, что за счет, прежде всего, пролонгирования тяжелой экономической ситуации происходит превращение народа в равнодушную податливую массу, то есть в толпу, которой просто-напросто манипулируют?

И второй момент. Мне часто приходится слышать элементарное возмущение (причем, в том числе и со стороны молодых людей) преградами, возникающими на пути движения, границами, блок-постами и прочим, а именно: сколько это может продолжаться? Для того поколения, которое воевало, эта граница значима, что транслируется в идеологической составляющей системы образования приднестровцев. Вместе с тем, те поколения, которые выросли после открытой фазы конфликта, в определенной степени стали поколениями капиталистического потребления, для части из них это, скорее, не ценности, а неудобство, раздражитель. Вот два взаимосвязанных друг с другом вопроса.

Е. Бобкова: Что касается такой маргинализации общества, отторжения его от власти и сосредоточения на экономических проблемах, это действительно так. Примерно последние лет 10 мы фиксируем, что вопросы статуса и независимости, вопросы политического свойства, партийной системы волнуют людей в гораздо меньшей степени. Их беспокоит больше всего безработица, материальные проблемы, отсутствие достойной зарплаты и т. д., причем это касается и жителей Молдовы, и жителей Приднестровья. Безусловно, отторжение происходит, власть существует сама по себе, а население – само по себе, это совершенно очевидно.

С другой стороны, народ бесконечно терпеть не может, он не настолько абстрагирован от жизни государства, не общества, а именно государства. Последние выборы президента Приднестровья показали, что в определенные моменты принятия решения народ все-таки консолидируется – собирается и голосует. Многие считали, что будут какие-то вбросы, фальсификации и т. д., а мы наблюдали явку, причем явку дважды, то есть активность людей была очень высокой. А когда нет механизма, у людей нет возможности проявить свою волю. Население у нас достаточно мирное, спокойное, люди не хватаются за нож, это нужно признать. Война, которая была, тоже это доказала. Безусловно, были погибшие, и это трагедия и для Молдовы, и для Приднестровья, но их не было столько, сколько, скажем, могло бы быть на Кавказе при менталитете и темпераменте его жителей. Мне кажется, что у нас люди сейчас существуют в такой ситуации, что они действительно выживают сами, надежды на государство у них минимальные, причем в Молдове эти надежды на помощь государства значительно меньше, чем в Приднестровье. В Приднестровье все-таки значительная доля людей не только рассчитывает на то, что государство поможет, но и считает, что оно обязано это сделать.

Когда же появляются механизмы выборности, во всяком случае, в Приднестровье, когда народ может сказать свое слово, то он делает это, идет и голосует. Люди выбирают ту жизнь, которая им представляется наиболее приемлемой и эффективной.

В Молдове мы наблюдаем все-таки более высокую степень разочарованности. Достаточно вспомнить период, когда страна жила два года без президента, достаточно вспомнить пятикратные хождения на выборы мэра Кишинева, и есть еще вина социологов, это тоже подрывает доверие ко всей официальной информации. Таким образом, в Молдове все-таки ситуация в этом контексте кризисная, и население сейчас занимает выжидательную, оборонительную позицию, то есть оно все же наблюдает за властью, но при этом понимает, что выжить сегодня можно, надеясь только на самих себя.

Что же касается молодого поколения, то здесь следует сказать вот о чем: с одной стороны, молодежь наша получает достаточно много информации, значительно больше, чем старшие поколения. У молодых людей есть больше информации, причем эффективной, поступающей через Интернет и другие средства массовой коммуникации. Они воспринимают информацию на разных языках, у них восприятие границ и привязки к территории значительно более размыто, чем у старшего поколения. В то же время наблюдается другая тенденция. Я знаю по результатам опросов, что у многих приднестровских юношей и девушек, у многих молдавских юношей и девушек есть понимание того, что Приднестровье – это заграница, или Молдова – это заграница, то есть соседнее государство, другое государство, они выросли уже в этой системе координат.

В. С.: При существующей условности границ чувство дистанции наличествует, так можно сказать?

Е. Бобкова: Да. С одной стороны, есть определенное непонимание существующей ситуации, особенно на фоне интегрирующейся Европы. Хотя протекающие там процессы противоречивы, мы все знаем кризисную ситуацию, когда количество новых членов Евросоюза уже ставит под угрозу существование самого этого объединения.

Возможно, не та молодежь, которой сейчас 20 лет, сможет решить наш конфликт разумно, а та молодежь, которая сейчас ходит в детский сад. Они не будут знать ни советской эпохи, ни постсоветского конфликтного этапа, ни периода, когда уже все надоело и было такое безвременное болото. Наверное, все-таки не зря Моисей водил народ 40 лет по пустыне, вытравливая из него дух рабства, ведь эта цель была самой главной. И нам нужно пережить тот негативный опыт, который есть, – переболеть.

В. С.: Завершая нашу беседу, я хотел бы попросить Вас поставить оценки деятельности России в деле поддержки русскоязычного населения: отдельно в Приднестровской Молдавской Республике и в Республике Молдова – по десятибалльной шкале.

Е. Бобкова: Мне проще оценить ее, опираясь на те оценки, которые дают респонденты в своих опросах. Нужно сказать, что роль Российской Федерации для Приднестровья очень высока в общественном мнении. Даже не говоря о тех родственных, культурных традициях, которые есть между Приднестровьем и Россией, которые никуда ни делись и, наверное, даже укрепились, надо отметить, что Россия уже 25 лет осуществляет здесь миротворческую миссию, что позволяет людям жить спокойно, растить детей и работать на этой земле. Россия также серьезно помогает Приднестровью и материально, мы знаем о помощи пенсионерам, о помощи предпринимателям и развитию экономики Приднестровья. Когда мы рассматриваем роль России в Приднестровье, то все-таки правильнее будет говорить не только о русскоязычных, а в целом о народе Приднестровья. Здесь, наверное, оценкой помощи России будет «10».

Что же касается Республики Молдова, то сам сегмент, на который оказывается влияние, значительно меньше, хотя в количественном значении в Молдове, наверное, русскоязычных будет больше, потому что сама Молдова больше по территории. Думаю, что поддержка русскоязычных Молдовы со стороны России осуществляется все-таки в меньшей степени, чем по отношению к Приднестровью, но тоже на достаточно высоком уровне, поэтому я поставлю «9».

В. С.: Спасибо!

Эксперт № 35

***

В. С.: Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости?

Эксперт № 35: Молодежь титульной национальности очень быстро «теряет» русский язык. Особенно очевидно это при посещении сельских молдавских школ, при общении в Кишиневе с молодыми людьми в сфере обслуживания, приехавшими в столицу из сел. Очевидно, что, например девушка-парикмахер, медсестра хочет вступить в диалог, но не знает элементарных слов по-русски.

Думаю, русское население в Молдове ожидает ассимиляция. Слишком велико количество русскоязычных родителей, отдающих детей в молдавские детсады, школы.

В. С.: Насколько значимой для поддержки русскоязычного населения является деятельность НПО?

Эксперт № 35: Без деятельности НПО невозможны полноценные контакты российских соотечественников с Посольством России, РЦНК, поэтому их значимость велика. Речь идет не только о всевозможных культурных проектах, но и о поддержке учителей-словесников, о распределении квот для учебы в российских вузах и т. д.

В. С.: Что Вы можете сказать об организации В. И. Клименко Конгресс русских общин Республики Молдова? Как Вы охарактеризуете самого лидера Конгресса? Каковы его сильные и слабые стороны?

Эксперт № 35: Реальных активистов КРО в республике мало. Авторитет организации и ее лидера феноменально низкий. Думаю, виной тому – неумение, нежелание лидера работать в команде, зашкаливающее тщеславие.

В. С.: Считаете ли Вы реальной возможность реинтеграции левобережных регионов (самопровозглашенная ПМР) в Республику Молдова в перспективе?

Эксперт № 35: Реинтеграция уже невозможна в связи с откровенно прорумынским курсом Кишинева.

Считаю, что главным шагом РФ навстречу соотечественникам должно быть предоставление российского гражданства по упрощенной схеме, озвученной В. Путиным на встрече с сотрудниками МИД России.

В. С.: Большое спасибо.

Рыбицкий Валентин Евгеньевич⁵, руководитель Представительства Россотрудничества в Республике Молдова, руководитель Российского центра науки и культуры (2010–2015 гг.)

В. С.: Валентин Евгеньевич, в силу занимаемой Вами должности, я хотел бы сразу попросить Вас высказать свои соображения о динамике русской культуры в Молдове.

В. Рыбицкий: Здесь, в Республике Молдова, я уже несколько лет, но тенденций в развитии русского языка и культуры я пока не вижу, наоборот, я вижу все больше и больше препятствий на пути русского языка. Это вызвано общей ситуацией во власти.

В. С.: Вы имеете в виду правобережную Молдову?

В. Рыбицкий: Да, правобережную, потому что в Приднестровье я с этими проблемами не столкнулся. Специфика в том, что мы там бываем, работаем, но постоянно там не находимся. А здесь, в этой атмосфере, мы живем и работаем. В Приднестровье мы чувствуем себя проще, потому что там официальный язык русский и приветствуется русская культура. Там совсем другое отношение и, в принципе, нормальная обстановка для развития русского языка и русской культуры.

В. С.: Тогда в процессе разговора выбирайте тот регион, о котором более подробно можете говорить, о правом или левом береге.

В. Рыбицкий: Поговорим сначала о правом береге. Вот с какой ситуацией мы сталкиваемся здесь по русской школе: реформирование образования затрагивает все пласты образовательной сферы, сначала реформы апробируются на русских школах, потом переносятся на молдавские. Вот так русская и молдавская школы существуют «на равных», но первой под реформу попадает русская школа, такая практика. Высшей школы это тем более касается. Я как раз приехал сюда в разгар массовых движений по сокращению русских групп, положение было не из лучших.

Каковой представляется судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости? Думаю, что идеальным решением была бы реинтеграция. В Советском Союзе, в Российской империи такого не было, ассимиляции не было, была интеграция.

В. С.: Я понимаю, что Вы как дипломат можете не отвечать на следующий вопрос, но я его все-таки задам. Сейчас идут достаточно активные разговоры, в том числе и со стороны официальной России, о том, что Молдова должна оставаться единой, но в то же время это должен быть либо федеративный формат, либо конфедерация, есть различные варианты. Исходя из этого контекста, есть ли возможность сохранить и придать новый импульс развитию русскоязычного фактора (не русского, а русскоязычного), который будет способствовать сохранению русского языка в среде болгар, гагаузов, украинцев и других этнических сообществ?

В. Рыбицкий: Они-то как раз и стоят на страже русского языка. Мы сталкиваемся с различными ситуациями по школам: существует, например, украинско-молдавская школа, где родители в основном украинцы, но они против того, чтобы в школе изучались как основные только государственный и украинский языки. Если не будет русского языка, а будет только украинский, они не видят перспективы для своих детей. То есть болгары, гагаузы и другие выступают за русский язык, а мы тем более.

В. С.: Прослеживается ли, на Ваш взгляд, разделение в официальной политике России, при работе с бывшими советскими республиками, на поддержку русского и русскоязычного населения? Имеется в виду, что русское население – это этническое русское население, а русскоязычное – это более широкое понятие.

В. Рыбицкий: Вы знаете, у нас понятие «соотечественник» тоже широкое, и мы относим к соотечественникам тех, кто считает своей русскую культуру, русское духовное пространство, кто был воспитан на принципах русской духовности и практикует их в своей жизни.

Среди членов наших общин, наверное, соблюдается то пропорциональное соотношение, которое существует у населения Молдовы, по представителям у нас есть и русские, и гагаузы, и болгары. И нет разделения, русский ты или не русский.

В. С.: В контексте развития стран новых демократий, таких как Россия (имеется в виду государство в новом формате), возникает вопрос о таком демократическом институте, как общественная организация: как НПО в качестве гражданского фактора, который должен влиять на жизнь и судьбу государств, работает в условиях Молдовы? Насколько значимой для поддержки русскоязычного населения в современных условиях является, на Ваш взгляд, деятельность неправительственных организаций? Можете назвать лидеров?

В. Рыбицкий: Общественно-организующее начало, безусловно, важно. Активную работу ведет Конгресс русских общин и входящие в него организации. Они активно работают, я не оцениваю качество работы, характер работы, но они активны. Я бы выделил очень серьезно Русскую общину во главе с Л. А. Лащёновой, также есть Координационный совет русских общин, который возглавляет Донцов. Их много, и они разнообразны. Но самая мощная структура – это как раз Русская община, самая большая и самая деятельная, в основном благодаря энергии, самоотдаче ее руководителя Лащёновой. Есть молодежные организации, слава Богу, что они есть, потому что это очень важно и очень нужно. У нас все организации соотечественников и НПО возрастные. Есть еще Русский патриотический клуб, который возглавляет Алексей Петрович. Так что молодые ребята нам нужны.

Таких организаций должно быть гораздо больше, для того чтобы они охватывали большие группы людей. Активность проявляют и отдельные личности.

В. С.: Но часть названных организаций тоже входят в Конгресс русских общин?

В. Рыбицкий: Нет, они к Клименко никакого отношения не имеют, это самостоятельно зарегистрированные объединения.

В. С.: А Тулянцев?

В. Рыбицкий: Тулянцев входит в состав Конгресса, но у него там сформировалась Лига русской молодежи.

В. С.: Они вроде бы самостоятельно существуют, или они как бы одновременно создавались?

В. Рыбицкий: Они создавались в одних рамках, а в ходе развития отделились.

В. С.: Вы не обращали внимания на тот факт, что Лащёнова, при всей ее активности, работает с категорией более старшего поколения, а Клименко, как лидер Конгресса, делает больший упор на работу с молодежью? У него есть образовательные программы, Русский интеллектуальный центр, Лига русской молодежи Тулянцева – деятельность, в определенной степени поддерживающая ту молодую поросль, которая еще сохраняется.

В. Рыбицкий: И это нормальная специализация. Вот недавно они были здесь, и мы обсуждали очередные мероприятия по организации Дней русской культуры и духовности в Молдове, они работают в этом направлении, и это похвально. Да, Людмила Алексеевна больший акцент делает на старшем поколении, но при этом она также работает и с детскими коллективами, и с молодыми талантами, но только не в таком объеме, как ее коллеги.

В. С.: Клименко создает условия, способствующие подготовке молодых ребят для поступления в российские высшие учебные заведения. Они учатся в РИЦе – центре, работающем под руководством Бураковой. Я лично принимал участие в оценке их работ. Таким образом, дети получают дополнительное образование и едут поступать в престижные вузы России. Слава Богу, что так происходит, но, как правило, назад они не возвращаются. В силу сложившихся обстоятельств, сложной экономической и политической обстановки в республике, родители, да и сами молодые ребята, предпочитают осесть в Российском государстве. Следовательно, мы можем констатировать, что русскоязычное население в определенной степени получает дополнительный импульс или возможность для миграции.

В. Рыбицкий: Я бы не сказал, что это дополнительная возможность для иммиграции, потому что посмотрите, какая миграция идет в другую сторону, и сколько для этого создается условий. Это выбор, личный выбор каждого. Кто-то поедет и будет работать в Московской области, а кто-то поедет в Италию, у кого какие возможности есть. А то, что поедут более грамотные ребята, это же лучше.

В. С.: Правильно, лучше для России, а как же русская среда в Молдове?

В. Рыбицкий: У них, опять же, остается выбор – возвращаться или не возвращаться. Это личный выбор, личная возможность.

В. С.: Румыния с каждым годом увеличивает число абитуриентов для бесплатного обучения в системе образования. Не кажется ли Вам, что в контексте работы с молодежью Россия выделяет гораздо меньшее количество мест и в определенной степени теряет абитуриентов?

В. Рыбицкий: Мы заинтересованы в том, чтобы выделялось больше бюджетных мест, и способствуем этому, делаем все, что от нас зависит, но, к сожалению, что есть, то есть, мы не можем увеличить прием до таких масштабов, естественно.

В. С.: Давайте вернемся к этнокультурным движениям. Такие организации, безусловно, во многом зависят от сложившейся конъюнктуры, веяний времени и т. д., но все-таки, по Вашему мнению, насколько они являются самостоятельными и независимыми в своей деятельности?

В. Рыбицкий: Что Вы имеете в виду?

В. С.: Я имею в виду экономическую составляющую, ведь этнокультурная организация, как правило, не имеет средств для собственного финансирования, то есть она зависима от спонсоров, например, в лице соответствующего посольства. А с другой стороны, эти организации, в силу того, что представляют достаточно большой электоральный процент, постоянно подвергаются всевозможным манипуляциям, играм со стороны различных политических структур, которые, выходя на выборы, всячески пытаются заручиться их поддержкой. На Ваш взгляд, насколько этот механизм отработан?

В. Рыбицкий: Действует программа помощи соотечественникам, проживающим за рубежом, это никакая не манипуляция. Существуют фонды, которые на конкурсной основе финансируют все гуманитарные проекты. Я знаю, что организация соотечественников эти проекты разрабатывает, представляет и получает поддержку.

В. С.: Изучая русские этнокультурные организации, я обратил внимание, что Конгресс русских общин Валерия Клименко многие вопросы решает через свои коммерческие структуры, которыми руководит он сам как бизнесмен. Ряд его соратников на местах тоже являются бизнесменами, и они часть средств пускают на поддержку своих проектов. На Ваш взгляд, можно ли говорить об определенной специфике этой организации по сравнению с другими одиннадцатью организациями республиканского уровня, русскими организациями, которые не находятся в таком тесном контакте со спонсорами?

В. Рыбицкий: Честь им и хвала, если люди умеют привлекать инвестиции, и не только свои. Я не думаю, что Клименко вкладывает только личные финансы во все проекты, но если он умеет привлечь других бизнесменов и те спонсируют какие-то мероприятия, это хорошо. Но это происходит не только у Клименко, я знаю, что, например, бизнесом занимается и руководитель общины г. Бельцы Бучацкий, который тоже вкладывает собственные средства в развитие своей организации.

В. С.: Значит, такая тенденция существует. Определенно можно говорить о том, что развитие этнокультурного движения во многом зависит от экономически независимых руководителей и привлечения ими инвестиций.

В. Рыбицкий: Вы знаете, существует тенденция: чем богаче становится человек, тем его меньше привлекает общественная работа.

В. С.: Организация Валерия Клименко – единственная из всех, которая пытается помимо этнокультурной деятельности выйти на определенный политический путь. Речь идет об инициативе организации «Равноправие» как политической структуры. На Ваш взгляд, каковы перспективы этого политического формирования в деле защиты интересов русскоязычного населения в Молдове, в чем сильные и слабые стороны этой политической инициативы, каковы шансы на успех?

В. Рыбицкий: Политика и этнокультурные движения – несколько разные вещи. А каковы шансы – это показали городские выборы. Они набрали очень маленький процент.

В. С.: Можно ли говорить о том, что подобного рода движения (учитывая возможность федеративного либо конфедеративного принципа построения новой государственности) могут получить гораздо большую поддержку электората в силу того, что доверие к коммунистам на левом берегу весьма сильно подорвано за последние годы? Каков Ваш прогноз в этом контексте?

В. Рыбицкий: Я не хотел бы делать прогноз. Просто мне это не интересно, честно говоря, я не задумываюсь над этими вещами.

В. С.: Тогда еще один вопрос, последний. Что бы Вы хотели добавить к нашему разговору, Ваши пожелания?

В. Рыбицкий: Я бы хотел увидеть больше единения у руководителей организаций соотечественников в деле защиты прав последних, в деле развития культурного, гуманитарного присутствия России и расширения российского пространства.

В. С.: Если позволите, задам еще 2 уточняющих вопроса. Как Вы думаете, насколько логично создание одной мощной русской организации с достаточно представительным правлением, куда вошло бы определенное количество лидеров и которая объединяла бы организации? Такую попытку сейчас осуществляют украинские ЭКО, посольство Украины в этом направлении весьма активно работает.

И второй вопрос: Не кажется ли Вам, что и оппозиции, и оппонентам, и различным силам, которые заинтересованы в использовании этнокультурного потенциала республики в своих интересах, выгодно иметь большее количество лидеров и пользоваться знаменитой системой «разделяй и властвуй»?

В. Рыбицкий: Что касается первого вопроса, я часто получаю из Россотрудничества, моей головной организации, различные разнарядки, например, отправить молодежь на какие-то форумы, или творческих людей на какие-то конкурсы, фестивали, с учетом мнения Координационного совета. Предполагается, что существует указанный Совет, много разных организаций соотечественников по направлениям, допустим, Ассоциация русских писателей, художников и т. п.

В идеале, конечно, хотелось бы, чтобы организаций было много, но при этом был бы действующий, эффективный координационный совет, чтобы можно было бы впрягаться и не тянуть в разные стороны, как лебедь, рак и щука, а чтобы был результат, чтобы шли в одном согласованном направлении. Я не думаю, что кто-то их целенаправленно разобщает и пытается использовать. Это, скорее всего, какие-то личностные особенности людей.

***

Эксперт № 33, доктор истории

В. С.: Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости?

Эксперт № 33: В последнее время наблюдается сужение сферы функционирования русского языка. Если говорить точнее – его вытеснение, в частности, из сферы образования. Данный процесс пока еще не приобрел широкий размах, но не исключено, что в дальнейшем он станет более интенсивным. Доказательством тому является новый закон об образовании.

В. С.: Каковой представляется Вам судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости (ассимиляция, улучшение положения, другие варианты)?

Эксперт № 33: Если вопрос об объединении с Румынией будет закрыт, то положение русскоязычного населения (а я включаю в эту категорию русских, украинцев, гагаузов, болгар и представителей других этнических групп) будет стабильным. Если же идея объединения станет набирать обороты, то автоматически это будет отражаться на положении русскоязычного населения. Так, в связи с этим, усилится отток русскоязычных граждан Молдовы в другие страны не только с целью заработка, но и постоянного проживания. Ассимиляция очень вероятна в случае объединения с Румынией. В качестве примера можно привести историческую параллель: гагаузы Румынии в настоящее время почти полностью ассимилированы – согласно переписи 2002 г., их насчитывается всего 45 человек.

В. С.: Насколько значимой для поддержки русскоязычного населения является деятельность НПО?

Эксперт № 33: Несомненно, имеющиеся НПО играют определенную роль в поддержке русского населения хотя бы потому, что они существуют. Однако я лично не знаю примеров деятельности НПО, например, в Гагаузии, которые отстаивали бы право гагаузов обучаться на русском языке. Вспомним, что русский язык для гагаузов является не просто вторым родным языком, а выполняет роль цивилизационного фактора в их социокультурной жизни – служит инструментом для подключения к цивилизационному полю. Положительное отношение гагаузов к русскому языку и русской культуре держится на положительной исторической памяти. И это происходит на протяжении 25 лет после развала СССР. Примечательно, что отмеченное отношение гагаузов к русским – к их культуре и языку – держится исключительно на энергии и инерции этой памяти. Ведь Россия на самом деле в течение этих 25 лет не устанавливала сколько-нибудь сильного влияния в РМ в целом и в Гагаузии в частности.

В. С.: Какие наиболее деятельные НПО в деле поддержки русскоязычного населения Вы можете назвать?

Эксперт № 33: Это организации под руководством Лащёновой, Клименко.

В. С.: Насколько, по Вашему мнению, эти структуры являются самостоятельными и независимыми в своей деятельности?

Эксперт № 33: К сожалению, я мало знакома с тем, насколько деятельность этих организаций самостоятельна. Однако, исходя из наблюдений за подобными организациями вообще (не только русскими), думаю, что на бумаге они свободны, но в реальности – не совсем.

В. С.: Оцените роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурного возрождения (приведите примеры).

Эксперт № 33: Несомненно, НПО как Клименко, так и Лащёновой играют определенную роль в процессе этнокультурного возрождения. Но у каждой из них своя, если так можно выразиться, специализация. У меня сложилось такое мнение.

В. С.: Кого из лидеров русского этнокультурного движения Вы можете выделить в качестве активных и харизматических личностей?

Эксперт № 33: Лащёнову и Клименко. Из руководителей молодежных НПО – Тулянцева.

В. С.: Что Вы можете сказать об организации В. И. Клименко – Конгресс русских общин Республики Молдова?

Эксперт № 33: Знаю только, что это наиболее активная организация. С ее помощью выходят в свет различные книги, посвященные русской культуре, – справочники о писателях и т. п., устраиваются мероприятия, презентации книг, выставки художников. Значительное внимание уделяет организация образованию подрастающего поколения на русском языке.

В. С.: Как Вы охарактеризуете самого лидера Конгресса – В. И. Клименко? Каковы его сильные и слабые стороны?

Эксперт № 33: Я не очень хорошо лично знаю г-на Клименко. Могу только сказать, что он стремится быть активным, настойчивым в достижении цели. Клименко порой бывает чересчур прямолинейным в своих высказываниях. Эта черта насколько положительна, настолько может быть и отрицательной.

В. С.: Каковы шансы политического формирования «Равноправие» в деле защиты интересов русскоязычного населения Республики Молдова?

Эксперт № 33: Шансы очень невелики. Они таковы потому, что нет единства между различными этническими группами русскоязычного населения РМ. Отсутствует также должная поддержка со стороны России.

В. С.: Считаете ли Вы реальной возможность реинтеграции левобережных регионов (самопровозглашенная ПМР) в Республику Молдова в ближайшее время?

Эксперт № 33: В ближайшее время – нет. В перспективе это может произойти, но при условии изменения внешнеполитического вектора РМ – ориентации на Россию, а также вхождения в ЕврАзЭС. Иными словами, если окончательно будет похоронена идея объединения с Румынией и идея членства в ЕС.

В. С.: Высоки ли, на Ваш взгляд, шансы объединения Республики Молдова с Румынией в обозримом будущем?

Эксперт № 33: 31 марта 2016 г. состоялось голосование в Парламенте РМ, на котором большинством голосов (62 из 101) была принята декларация о том, что РМ является нейтральным государством, суверенным и независимым. Это постановление, по сути, охладило пыл прорумынских сил, с которым они так отчаянно стремятся пропагандировать идею объединения. Кроме того, за день до этого события президент Румынии также не поддержал данную идею, заявив об этом в эфире. Вероятно, объединения в ближайшее время не будет, хотя вплоть до юбилейного, 2018 г., пропаганда будет вестись, и довольно активно. Цель ее – привлечь к поддержке этой идеи как можно больше молдаван. Однако все зависит от того, как будут действовать крупные державы, которые формируют геополитику. Усиление России (экономическое и политическое), несомненно, заставит молдавскую политическую элиту повернуться к РФ лицом и восстановить разрушенные экономические связи, поскольку без России Молдова просто не выживет как государство.

В. С.: Каковы, по-Вашему, сценарии поведения АТО Гагаузия в случае объединения Республики Молдова с Румынией.

Эксперт № 33: Думаю, что она будет делать все, чтобы был реализован закон о ее особом правовом статусе, в котором обозначено, что в случае присоединения к другому государству Гагауз Ери имеет право на самоопределение. У Гагаузии есть опыт достижения и отстаивания своих прав мирным, демократическим путем.

В. С.: Насколько важна роль лидера в Гагаузии и в Тирасполе, если решения принимаются в Кишиневе? Или у Вас другое мнение на этот счет?

Эксперт № 33: Роль лидеров этих двух регионов очень важна. Даже если решения принимаются в Кишиневе, эти лидеры обязаны делать все, чтобы отстаивать интересы своих избирателей. Они обязаны, однако статус Гагаузии, например, не настолько самостоятелен, чтобы башкан мог отстаивать весь спектр интересов граждан Гагауз Ери.

В. С.: У консервативного гагаузского народа в настоящее время появилась первая женщина-башкан. Почему это случилось? Почему в кратчайшие сроки изменился статус гагаузской женщины?

Эксперт № 33: Статус гагаузской женщины с большой скоростью начал меняться с развалом СССР. Роль в ответственности за семью стала переходить к женщине, которая оказалась в состоянии наравне с мужчиной содержать своих домочадцев. В ряде случаев женщина проявила себя более успешной в вопросе добывания материальных средств к существованию. Стремление спасти свою семью от нищеты оказалось сильнее сложившейся традиции беспрекословного подчинения мужу, мужчине. Одна из моих коллег, специалист в области этнопсихологии отметила: «Если уж патриархальные гагаузы выбрали женщину, то все очень непросто в их обществе, все очень плохо». Думаю, что это верно. Насколько успешен был выбор женщины в роли башкана, покажет время. Сейчас об этом сложно судить. Однако мне не нравятся визиты Ирины Влах в Румынию и в Брюссель. Я считаю, что без этого можно было бы обойтись. Тем более, что в Европе сейчас масса своих проблем. Кроме того, И. Влах могла бы быть более настойчивой в отстаивании позиции русского языка в Гагаузии.

В. С.: Насколько процесс реинтеграции может повлиять на положение русскоязычного населения на двух берегах Днестра?

Эксперт № 33: Безусловно, это явится положительным шагом для русскоязычного населения на двух берегах Днестра, так как официальный Кишинев, учитывая еще и наличие АТО Гагаузия, вынужден будет закрепить статус русского языка в качестве официального в пределах всей РМ.

В. С.: Приднестровье отделено от Кишинева естественной границей – рекой Днестр, в отличие от Гагаузии. Как долго, на Ваш взгляд, в Гагауз Ери сохранится русский язык как язык общения с миром? Что может изменить ситуацию и как на это будут реагировать сами гагаузы – смирятся с румынизацией или станут протестовать против подобной политики? К чему это может привести?

Эксперт № 33: Гагаузы, как показали последние события (референдум 2014 г., а также митинг 2 апреля 2015 г. против объединения) не хотят мириться с идеей объединения с Румынией. Думаю, что если такая ситуация когда-нибудь еще раз сложится, то они еще раз подтвердят свою непримиримую позицию относительно вхождения Молдовы в состав другого государства. Гагаузы-то подтвердят, но какого сюрприза нам ждать от ведущих мировых игроков – неизвестно. Ведь объединение с Румынией очень выгодно США, поскольку оно исключит возможность закрепления позиций РФ в данном регионе. Но существует Трансильвания, которая стремится к Венгрии. И не исключено, что Венгрия будет претендовать на эту территорию. Если же объединение состоится, а гагаузы не смогут этому противостоять, то русский язык, вне всякого сомнения, будет вытеснен из Гагаузии. Последствия будут самые неблагоприятные. Вытеснение русского языка и замена его румынским неминуемо приведет к снижению уровня образования гагаузского населения, что, вероятно, скажется на картине социальной стратификации. Кроме того, это будет довольно ощутимым психологическим ударом для гагаузов. Дело в том, что русский язык, в отличие от румынского, является одним из мировых языков. Гагаузы до сих пор находились в поле русской культуры, ментальности. Они, так или иначе, были встроены в российскую цивилизационную модель. Чрезвычайно сложно будет перейти с языка с высоким мировым статусом на язык с региональным, в широком смысле слова (если брать Юго-Восточную Европу), статусом. Дело еще в том, что русская культура – это мировая культура. Очень непросто психологически отказаться от изучения шедевров всемирно почитаемых писателей и перейти на изучение румынской литературы (безусловно, очень достойной), но по статусу не являющейся такой знаковой и не имеющей такого количества почитателей.

История гагаузов на протяжении более 200 лет связана с историей Российской империи и СССР. Все это время они были сопричастны всем историческим событиям, имевшим место в эти эпохи. История гагаузов никак не встраивается, не вписывается в историю Румынии, которую преподают в школах РМ вот уже 25 лет. Из истории Румынии вообще выпадает проблема полиэтничности самого Румынского государства, не говоря уже о тех территориях, которые объявляет своими современная Румыния (Республика Молдова, Буковина и Одесская область Украины). Во всех молдавских учебниках Россия предстает в образе врага, а история России значительно искажена и фальсифицирована. Если произойдет объединение РМ с Румынией, гагаузы должны будут отказаться от собственной истории, а забвение своей истории неизбежно приведет к деэтнизации гагаузской общности.

В. С.: Каковы, на Ваш взгляд, наиболее острые вопросы этнополитического характера для Гагаузии в настоящий момент?

Эксперт № 33: Внутри Гагаузии нет единства политических партий и движений, что негативно сказывается на отстаивании интересов автономии перед официальным Кишиневом. Существуют также демографические проблемы (снижение уровня рождаемости). Кроме того, наиболее активная часть гагаузского общества находится вне пределов АТО Гагаузия. Политическая активность населения региона имеет тенденцию к снижению. Наблюдается также явный дефицит лидеров.

В. С.: Каков Ваш сценарий развития событий на Украине? Возможен ли здесь раскол и участие в нем заинтересованных сторон, в том числе Румынии, которая претендует на земли Бессарабии в Одесской и Черновицкой областях? Возможно ли в перспективе создание Буджакской Республики?

Эксперт № 33: Начнем с того, что раскол Украины неминуем. Если Польша начнет претендовать на земли западных областей, то цепочка может потянуться и дальше. Не исключено, что и Румыния также потребует Буковину и часть Одесской области. Если дележ пойдет и далее, то создание Буджакской Республики вполне возможно, но в составе Новороссии, куда войдет и Одесская область (а также Николаевская, Херсонская, Донецкая, Луганская, Запорожская, Харьковская и, возможно, Днепропетровская), и ПМР. Но это все при условии, о котором я сказала в начале моего ответа на этот вопрос, то есть если Польша потребует вернуть свои территории. Препятствием к посягательству Румынии на земли нынешней Украины может послужить ответная реакция Венгрии, которая может потребовать Трансильванию.

В. С.: Оцените роль России в деле поддержки русскоязычного населения Молдовы и Приднестровской Молдавской Республики по десятибалльной шкале, где «10» – высшая оценка:

Эксперт № 33: Самопровозглашенная ПМР – «9», а вот Республика Молдова – только «4».

В. С.: Что бы Вы еще хотели добавить к разговору?

Эксперт № 33: Безусловно, почти все гагаузы ориентированы на Россию. Их пророссийский вектор обусловлен исторически. Однако в настоящее время наблюдается тенденция к тому, что в гагаузской среде появляются и те, которые поддерживают идею евроинтеграции. В этой связи тревожными представляются проявления русофобии и желание объединения с Румынией. Хотя их нельзя квалифицировать как тенденцию, но они не могут не вызывать беспокойства. Антироссийская пропаганда, которая довольно успешно велась на протяжении 20 с лишним лет, а также трансляция образа врага в лице русских и России через учебники по истории привели к возникновению таких проявлений. Возрастание количества русофобов среди гагаузов можно наблюдать в Интернете на сайте «Facebook». Но не обязательно русофобия всегда связана с поддержкой объединения с Румынией. Так, те гагаузы, которые негативно относятся к России и к русским, как правило, не являются сторонниками «унири», а тех, кто выступает за поглощение Молдовы Румынией, совсем незначительное количество. Их настолько мало, что их мнение не вызывает беспокойства в гагаузском обществе. В последнее время в Гагауз Ери проводится мощная работа по привлечению гагаузов в ряды сторонников евроинтеграции. На территории автономии действует довольно много европейских программ. В 2014 г. в связи с кризисом на Украине участились визиты в Гагаузию еврочиновников различных рангов. В том же году ее посетил Секретарь НАТО А. Вершбоу. Встреча состоялась в Комратском университете. Г-н Вершбоу призывал не смотреть российское ТВ, так как оно распространяет ложь и пропаганду. Кроме того он заверил, что США спасут Молдову и Гагаузию от российской агрессии. Так Запад пытается навязать и распространить в Гагаузии образ врага в лице России, заведомо зная, что у гагаузов историческая память по отношению к России носит позитивный характер.

Немаловажной также является проблема функционирования языков на территории Гагаузии. По-прежнему единственным официальным языком остается русский. Сфера функционирования государственного и гагаузского значительно уже. Этот факт становится предметом различных спекуляций и даже политического шантажа со стороны официального Кишинева. Плохое знание гагаузами государственного языка имеет ряд причин: отсутствие в Гагаузии молдавской языковой среды (исторически), отсутствие мотивации к изучению (стремление официального Кишинева к объединению с Румынией, экономическая несостоятельность РМ, ориентация гагаузского гастарбайтерства не в Румынию, а в Россию). Гагаузский язык не является языком делопроизводства. На нем не осуществляется обучение в вузе и в лицеях. Исключение составляют филологические дисциплины в вузе, а также предметы «Гагаузский язык», «Гагаузская литература», «История, традиции и культура гагаузов» – в школах и лицеях. Дело в том, что гагаузский язык является младописьменным. Гагаузы обрели письменность в 1957 г. Фактически гагаузский язык, несмотря на то, что он развивается, не способен обслуживать все сферы общественной жизни. Терминология подавляющего большинства отраслей в гагаузском языке отсутствует. Для того чтобы расширить круг его функционирования, необходима кропотливая и тщательная работа по формированию и созданию терминологии, выработке понятийного аппарата. Для преподавания истории гагаузов также необходимо создать специальную терминологию, унифицировать ее и только тогда внедрить в практику. Для этого нужно создать рабочую группу, состоящую из историков, филологов, преподавателей университета, сотрудников АНМ. В этом направлении ничего не делается. Государство никогда не выделяло средства на развитие гагаузского языка (равно как и на помощь, направленную на успешное овладение гагаузами государственным языком). Тем не менее, официальный Кишинев в лице Министерства просвещения (и не только) требует от властей Гагаузии внедрения в оборот гагаузского языка. При этом во внимание не принимается тот факт, что гагаузской терминологии по многим отраслям просто не существует. Очень часто от руководства Молдовы можно слышать упреки в адрес гагаузов в том, что они не хотят говорить на родном языке. Это совсем не соответствует действительности. За последние 20 лет произошли существенные изменения. На гагаузском языке преподается ряд предметов в вузе и лицеях, функционирует радио и ТВ, проводятся олимпиады. Различные мероприятия, в том числе и конференции, также проходят на родном языке; частично разработана лингвистическая и юридическая терминология. И все это сделано силами и стараниями самих гагаузов.

Официальный Кишинев при этом настойчиво требует чтения ряда предметов на гагаузском языке. Как было сказано выше, в число этих предметов входила «История гагаузов», а теперь данное требование распространяется и на педагогику. Преподаватель педагогики – носитель гагаузского языка, знающий его очень хорошо. Но он в полном замешательстве, так как не существует специальной терминологии.

Настойчивость Кишинева привела к тому, что чтение лекций по предмету «История гагаузов» в Комратском университете было передано от преподавателя – историка по специальности с докторской степенью, но не владеющего гагаузским языком, преподавателю гагаузского языка из сельского лицея – только потому, что тот владеет гагаузским языком. В результате пострадало качество обучения. Кроме того, это требование привело к еще одному негативному последствию. Дело в том, что в этническом отношении группы в Комратском университете являются смешанными. В них обучаются болгары, украинцы, молдаване, русские, а также студенты из смешанных семей, которые чаще всего не знают гагаузского языка. Получается, что их заставляют слушать данный предмет на непонятном им языке. Это в свою очередь создает неприятную ситуацию, а впоследствии может вызвать нежелание представителей других этнических общностей поступать в Комратский университет. Ведь те болгары, молдаване, украинцы и даже гагаузы идут в данный вуз только потому, что обучение в нем идет на русском языке, который они все знают. Таким образом, кишиневские власти, спекулируя на чувствах гагаузов по отношению к родному языку, создают ситуацию, когда со стороны последних оказывается давление на представителей других этнических групп и принуждение их к изучению гагаузского языка. Все это может привести к появлению «гагаузского национализма» и неизбежно внесет разлад в межэтнические отношения в регионе. В этом случае мы имеем дело с искусственно взращиваемым гагаузским национализмом. Кроме того, происходит вытеснение из исторической памяти гагаузов одной из тех ценностей, за которые боролись гагаузы, – за сохранение русского языка.

Но можно сказать, что у официального Кишинева совсем иные, далеко идущие планы, которые заключаются в полном вытеснении русского языка и замене его на государственный. В этом случае власти очень хорошо понимают, что младописьменный гагаузский язык не сможет обслуживать все сферы общественной жизни, и тогда гагаузская общность вынуждена будет перейти на государственный язык. Если же такое случится, то деэтнизация гагаузов – особенно в ситуации продвижения идеи объединения с Румынией – становится неизбежной. Таким образом, русский язык / русская культура, являясь для гагаузов цивилизационным фактором, выполняют еще и защитную функцию: защищают гагаузов от румынизации.

Как я уже отмечала выше, положительное отношение гагаузов к русским и к России основано на положительной исторической памяти. И это отношение держится до сих пор на энергии и инерции этой памяти, на энтузиазме простых граждан Гагаузии, взоры которых обращены к России, которые любят ее и переживают за нее не меньше, чем сами россияне, надежды которых связаны с их Родиной. И это все при том, что Россия на протяжении последних 25 лет в силу объективных причин не устанавливала своего влияния в этом регионе. Очень хочется, чтобы эта энергия не иссякла, а Россия не забыла этот маленький островок русского мира, связанного с ней незримыми, но прочными духовными нитями.

В. С.: Большое спасибо за содержательную беседу.

***

Светлана Яковлевна Романова, зав. кафедрой гуманитарных дисциплин Комратского государственного университета

В. С.: Какие тенденции в развитии русского языка и русской культуры Вы прослеживаете за годы независимости?

С. Романова: После принятия закона о языке 31 августа 1989 г. русский язык утратил государственный статус, но до сего дня сохранил свой статус языка межнационального общения. После провозглашения независимости РМ идет процесс румынизации молдавского языка – перевод его с кириллицы на латиницу и идентификация с румынским. Постепенно исчезли вывески на русском языке; только на молдавском/ румынском оформляются все документы: удостоверения личности, свидетельства о рождении, регистрации брака и прочие, на молдавском/ румынском осуществляется делопроизводство в медицинских учреждениях, в судах, органах власти. В последние несколько лет даже в школах с русским языком обучения в практику вошло внедрение государственного языка в преподавание ряда предметов. Если первоначально практиковался выезд учителей русского языка и литературы, истории, начальных классов в Россию на курсы и стажировки, то сейчас этого нет. Можно сказать, что русский язык активно вытесняется из всех сфер общественной жизни.

В. С.: Каковой представляется Вам судьба русскоязычного населения в перспективе развития молдавской независимости (ассимиляция, улучшение положения, другие варианты)?

С. Романова: Русскоязычное население будет «выдавливаться» и ассимилироваться.

В. С.: Насколько значимой для поддержки русскоязычного населения является деятельность НПО?

С. Романова: Такая деятельность имеет существенное значение, особенно в этнокультурном и социальном плане. Так, допустим, для этнических русских и тех, кто считает русский язык родным, важно, чтобы НПО уделяли внимание таким вопросам, как: обеспечение написания имен и фамилий в официальных документах на русском языке; указание русского языка в образовательных документах в графе «родной язык»; возвращение в область преподавания истории материала, связанного с историей России; использование титров на русском языке в программах и фильмах.

В. С.: Какие наиболее деятельные НПО в деле поддержки русскоязычного населения Вы можете назвать.

С. Романова: Русские общины.

В. С.: Насколько, по Вашему мнению, эти организации являются самостоятельными и независимыми в своей деятельности?

С. Романова: Только частично самостоятельны и независимы, так как их руководители испытывают давление со стороны властей и тех структур, где располагаются их офисы.

В. С.: Оцените роль лидера этнокультурного движения как мобилизатора этнокультурного возрождения (приведите примеры).

С. Романова: Лидеры должны уметь работать в рамках правового поля страны по мобилизации всех сил – как внутренних, так и внешних – на этнокультурное возрождение. А у нас тем, что делается Славянским университетом и русскими лицеями в Кишиневе, ограничивается вся работа по этнокультурному возрождению. Канули в бытие вечера поэзии, встречи соплеменников, конкурсы и смотры, деятельность коллективов самодеятельности. Ограничиваемся концертами приезжающих из России артистов и художественных коллективов.

В. С.: Кого из лидеров этнокультурного движения русских организаций Вы можете выделить в качестве активных и харизматических личностей?

С. Романова: В наши дни такого лидера ни в Гагаузии, ни в Молдове нет.

В. С.: Что Вы можете сказать об организации В. И. Клименко – Конгресс русских общин Республики Молдова?

С. Романова: Ничего конкретного, скорее всего он не выполняет свою миссию в решении внутреннего конфликта в русской диаспоре, скорее всего он непопулярен среди русскоязычного населения (многие даже ничего о нем как о лидере не слышали, кроме скандалов в прессе в предвыборные сроки) и предпочтение отдает политике, а не работе как руководитель Конгресса русских общин.

В. С.: Чем, на Ваш взгляд, эта организация отличается от других?

С. Романова: Практически ничем, она больше занимается критикой посла Ф. Мухаметшина, чем реализацией своих прямых обязанностей.

В. С.: Как Вы охарактеризуете самого лидера Конгресса – В. И. Клименко? Каковы у него сильные и слабые стороны?

С. Романова: Он хороший стратег и тактик, но больше политик и умеет играть на публику.

В. С.: Считаете ли Вы реальной возможность реинтеграции левобережных регионов (самопровозглашенная ПМР) в Республику Молдова в ближайшее время?

С. Романова: Нет, так как в нынешней Республике Молдова нет правовых механизмов и законодательной базы для этого. Более 20-ти лет существует АТО Гагаузия, а до сих пор нет рычагов реализации в полной мере ее автономии.

В. С.: Каковы, на Ваш взгляд, сценарии поведения Гагаузии в случае объединения Республики Молдова с Румынией?

С. Романова: Выйдет из состава РМ и сохранится как независимое государство. Это показал референдум 2014 г.

В. С.: Насколько важна роль лидера в Гагаузии и в Тирасполе, если решения принимаются в Кишиневе? Или у Вас другое мнение на этот счет?

С. Романова: Лидеры должны информировать общественность и свой народ о принимаемых решениях, особенно нарушающих статус и права автономии.

В. С.: У консервативного гагаузского народа появилась первая женщина-башкан. Почему это случилось? Почему в кратчайшие сроки изменился статус гагаузской женщины?

С. Романова: С одной стороны, это связано с изменением общественного сознания, с другой стороны, мужчины-башканы не смогли защитить и отстоять права АТО согласно Уложению, а женщина смогла воспользоваться ситуацией, царящей в Гагаузии. На тот момент не нашлось более адекватного политика.

В. С.: Насколько процесс реинтеграции может повлиять на положение русскоязычного населения на двух берегах Днестра?

С. Романова: Продолжится его эмиграция в Россию.

В. С.: Приднестровье отделено от Кишинева естественной границей, – рекой Днестр, Гагаузия – нет. Как долго, на Ваш взгляд, сохранится русский язык в Гагаузии как язык общения с миром? Что может изменить ситуацию и как на это будут реагировать сами гагаузы: смирятся с румынизацией или будут протестовать против подобной политики? К чему это может привести?

С. Романова: Русский язык в Гагаузии довольно долго сохранится, так как он является официальным в регионе. Многие уезжают на заработки в Россию, достаточно большое количество молодежи едет на учебу. Русский язык здесь сохранится ровно столько, сколько Гагаузия будет получать всевозможную поддержку и помощь от России.

В. С.: Каков Ваш сценарий развития событий на Украине? Возможен ли раскол на Украине и участие в нем заинтересованных сторон, в том числе Румынии, которая претендует на земли Бессарабии в Одесской и Черновицкой областях? Возможно ли в перспективе создание Буджакской республики?

С. Романова: Скорее всего, будет реализован сценарий по воссозданию Малороссии, как это было в XIX в.

В. С.: Оцените роль России в деле поддержки русскоязычного населения по десятибалльной шкале, где «10» – высшая оценка:

С. Романова: Самопровозглашенная Приднестровская Молдавская Республика – «9»; Республика Молдова – «7».

В. С.: Что бы Вы еще хотели добавить к разговору?

С. Романова: Больше внимания реальной поддержке этнокультурного развития, экономического развития ПМР и АТО Гагаузия и меньше популизма.

***

Блажко Владимир Алексеевич, доктор хабилитат социологии, профессор, главный научный сотрудник Института юридических и политических исследований АН Молдовы

В. С.: Владимир Алексеевич, как Вы оцениваете тенденции в развитии русского языка и русской культуры в Республике Молдова за годы независимости?

В. Блажко: Состояние русского языка и русской литературы в нашей стране, на мой взгляд, значительно ухудшилось. Дело в том, что были допущены весьма непродуманные попытки реализации государственной национальной политики. Они привели к снижению значения русского языка в обществе в целом и ограничению его изучения в школах и вузах. Во многих вузах уменьшилось количество русских групп, а в некоторых они были ликвидированы. Сегодня, например, в Молдавском госуниверситете на филфаке нет чисто русской группы, созданы смешанные: русско-английская, русско-румынская. С одной стороны, это, может, и неплохо, но понятно, что изучение русского языка уже не столь основательное, поскольку учебные часы распределяются и на другие предметы.

Развитие русской культуры, как, впрочем, и культур других национальных меньшинств, вообще перешло на уровень негосударственной заботы. То есть государство во многом отстранилось от поддержки и развития русской культуры, в то время как в Приднестровье, например, это уровень государственной политики. Хотя там есть и свои «перекосы»: основную работу, также как и у нас, отдали на откуп негосударственным общественным организациям и посольствам других стран.

К чему это реально привело в Молдове? Во-первых, к расчленению русскоязычной среды на несколько, к сожалению, конкурирующих между собой организаций (их насчитывается более десяти). Самыми сильными являются Конгресс русских общин и Русская община Республики Молдова. В определенной степени сложившаяся ситуация была обусловлена и тем, что Россия некоторое время не вела в Молдове активной политики по поддержке тех или иных общественных движений. С другой стороны, есть организации, за которыми неизвестно кто стоит, также неясно и то, чем они занимаются. Об их деятельности можно услышать или прочитать что-либо очень-очень редко. Понятно, что при таком положении и посольству РФ трудно сориентироваться, с кем и как работать. Поэтому и Россия тоже не всегда бывает «достаточно щедрой», если можно так выразиться, или активной в помощи этим организациям. Следует отметить, что сейчас наладился механизм работы Российского центра науки и культуры (РЦНК), и посольство основное внимание уделяет этой организации. И здесь, на мой взгляд, уже более четко определились в русскоязычном движении две тенденции: РЦНК с Русской общиной больше работает на государственном уровне, а Конгресс русских общин, возглавляемый В. Клименко, – на местном, в конкретных сферах и городах.

Сказать, что наше государство не уделяет никакого внимания национальной политике, конечно же, нельзя, но если проанализировать реализацию этой политики, то картина для нацменьшинств выглядит весьма печально. Понятно, что говорить о прогрессе развития в этой сфере общественной жизни, увы, не приходится: регресс полнейший.

В. С.: А региональный фактор, например, Бельцы или Гагаузия, которые известны как достаточно мощные русскоязычные центры? На Ваш взгляд, отличается там отношение к русской культуре, к русскому языку хотя бы на уровне образования?

В. Блажко: Да, конечно, отличается. Там на это отношение влияют как этнические, так и географические факторы (мононациональные поселения, значительный процент русскоязычного населения, ментальность людей и т. п.) Но надо учесть, что эти центры не имеют таких экономических и прочих ресурсов для проведения особой национальной политики. То есть это попытки удержаться, сохранить русскую культуру, язык на каком-то региональном уровне. Хотя пример той же Гагаузии в отстаивании своих национальных интересов и в изучении русского языка, в частности, весьма показателен. Ведь он фактически подтверждает, что и в Молдове может успешно реализоваться швейцарская языковая модель отношений. Но при этом, я думаю, и в Гагаузии, и на севере республики движение за сохранение русской культуры свидетельствует о том, что в массе своей люди желали бы не уходить из культурного поля великой страны, которая так много сделала для развития нашего края, а наоборот, быть в нем и развиваться дальше вместе.

В. С.: Но их отталкивают.

В. Блажко: Да, к сожалению, молдавские власти их отталкивают, выталкивают на обочину развития культуры вообще. Потому что реально сегодня развитие культуры ориентировано на некие западные стандарты, суть которых не понимают многие из тех, кто формирует политику государства. Духовное богатство любой страны определяется единством многообразия культур проживающих в ней народов, а не подгонкой под некоторые, не всегда подходящие для Молдовы, стандарты. А у нас, что бы ни делалось, СМИ, как молитву, повторяют фразу: «В соответствии с европейскими стандартами». Где вы встречали эти «общеевропейские стандарты»? Разве можно сравнить уровень жизни и национальную структуру населения в Болгарии или Испании с таковыми в Дании или Швеции? Какой стандарт применять?

Если говорить вообще о развитии русской культуры, то мы должны учитывать многие факторы, не только образовательного плана. Сегодня акцент делается на поддержке народного творчества русскоязычного населения. Недавно, например, Конгресс русских общин провел конкурс исполнителей русской народной песни – он стал уже традиционным. Зрелище получилось красочное и полезное во всех смыслах. Ведь в конкурсе участвовали и представители Приднестровья.

А во всем остальном каждая организация варится в своем соку, пытаясь что-то сделать и чего-то добиться. Понятно, что с таким подходом государства к реализации национальной политики перспективы развития русского языка, русской литературы, да и культур других народов, очень проблематичны. Почему? Потому что, во-первых, нужны люди, которые активно работали бы в этой сфере. Во-вторых, этим людям нужны ресурсы, нужна помощь и поддержка. В третьих, необходима сплоченность и активность самого населения, его заинтересованность в сохранении своей национально-культурной идентичности. Если этого не будет, то рано или поздно положение русскоязычного населения станет ухудшаться, а насильственная ассимиляция может со временем привести к полному игнорированию защиты национальных интересов русских. Уже сегодня наблюдается тенденция: русскоязычные семьи отдают детей в молдавские школы. В этом году впервые это было отмечено в массовом плане. В СМИ и в Министерстве образования страны подчеркнули, что это одна из причин, по которым закрываются русские школы. Таким образом, если мы говорим о перспективах какого-то развития, то они могут обеспечиваться только активизацией работы Русской общины РМ и соответствующей всесторонней поддержкой, оказываемой ей и другим аналогичным общественным объединениям.

В. С.: Владимир Алексеевич, Вы выделили одну из тенденций (к ассимиляции), а ведь за годы независимости в среде русскоязычного населения, не говоря об этнических русских, действуют и другие тенденции, такие как миграция, как попытка активного противостояния складывающейся политике в виде оппозиционности Приднестровья или Гагаузии, которые стали одним из факторов противостояния официальному Кишиневу. Собственно, в настоящее время сложилось несколько таких направлений. На Ваш взгляд, какое из них в перспективе будет превалировать среди русскоязычного населения: открытая борьба, противостояние или все-таки более мягкие формы в виде миграции или ассимиляции?

В. Блажко: Дело в том, что сама проблема миграции, точнее эмиграции, на мой взгляд, сегодня очень сильно затормозилась, потому что российская программа переселения соотечественников пока эффективно не работает. Об этом свидетельствуют сами российские источники: из предполагаемых нескольких сот тысяч переехали лишь одна треть. Почему? Потому что программа рассчитана, в основном, на средства и финансы регионов, не все из которых располагают ими в достаточном количестве, чтобы приглашать соотечественников, обустраивать их жизнь и т. д. Регионам выгоднее иметь нелегалов, о которых не нужно заботиться и можно ничего для них не делать. Поэтому говорить о том, что у нас будет и в дальнейшем активно развиваться эмиграция, вряд ли справедливо. Да и примеры переселения с Украины, а в Европе – из арабского мира и Африки, свидетельствуют о трудностях миграционной адаптации. Видимо, какой-то ручеек будет течь, но скорее всего – с целью воссоединения семей; думаю, продолжится и «миграция надежд» молодежи, которая склонна искать более высокий уровень образования и стандартов жизни. Сколько мигрантов закрепится там, предположить сложно, но демографы отмечают, что процент «невозвращенцев» возрастает из года в год. Сегодня наблюдается тенденция, когда уезжает уже старшее поколение, то есть дети забирают родителей. Значит, они не собираются возвращаться.

Всякие протестные движения национальных меньшинств приблизились к нулю, так как в государстве создана такая система власти, которая делает их практически бесперспективными. Правда, Конгресс русских общин отдельными протестными акциями пытается защищать права русскоязычных граждан, но они не представляют собой системы.

В. С.: Вы уже упомянули об этнокультурных движениях. Насколько значимой в деле поддержки русскоязычного населения, на Ваш взгляд, является их роль?

В. Блажко: Я думаю, что этнокультурные объединения сыграли бы очень большую роль, если бы они ставили более четкие и конкретные цели в своей работе, имели общую программу, были едины в достижении своих целей. Далеко за примерами ходить не надо, посмотрите, как активно и эффективно работает еврейская община в Молдове, насколько у них сильный культурный центр, насколько у них мощная общественная поддержка социально уязвимых людей (бедных, инвалидов и больных) – начиная от медицинского обслуживания и заканчивая бесплатными обедами. На это выделяются средства, есть центр КЕДЕМ, который абсолютно всё это регулирует, направляет в единое русло работу подчиненных организаций, библиотек, социальной службы и т. д., и они очень успешно работают.

К сожалению, в русском движении каждый, как говорится, тянет одеяло на себя, причем, как это ни печально, с предполагаемой выгодой, абсолютно не заботясь о том, каким будет конечный результат. Вот, например, недавнее издание Универсального словаря русского языка, которое не было одобрено Российской академией наук. Русская община нашла средства, взялась за издание и распространение книги, которая мало кому нужна. В полиграфическом отношении издание является прекрасным, а потому дорогим. Но зачем школам, детским библиотекам словарь, в котором во всей красе представлена ненормативная лексика? А ведь на эти деньги в России можно было бы приобрести очень нужную учебную литературу, которой так не хватает в наших русских школах.

В. С.: Обычно создают отдельные словари ненормативной лексики.

В. Блажко: В России сейчас издается много словарей, но самыми авторитетными по-прежнему считаются Большой и Малый академические словари современного русского языка. Эти издания являются проверенными, научно обоснованными. А упомянутый выше словарь русского языка подвергался резкой критике со стороны ученых-лингвистов. Да и в молдавской прессе был большой скандал по этому поводу. А госпожа Л. Лащёнова, председатель Русской общины Республики Молдова, убеждала всех, что будет очень полезно в школах иметь такое издание, и обещала бесплатно раздать его всем.

Думается, что нужна некая единая программа деятельности общественных организаций, должна быть сплоченность, и, конечно, следует четко обозначить сферы деятельности всех этнокультурных объединений. Сейчас за эту работу взялся Российский центр науки и культуры. Он даже открыл «Пушкинскую аудиторию», тем самым решив восполнить часть утраченной работы музея им. А. С Пушкина. Первые шаги обнадеживают, что будет дальше – посмотрим.

В. С.: Делаются ведь попытки, но они не срабатывают. Было же поползновение создать так называемый Координационный совет русских организаций при Парламенте, призванный объединить и направить усилия в единое русло. Но он не работает. Впрочем, также, как и масса других координационных советов.

В. Блажко: Да, очень много хороших инициатив идет снизу. И если бы эта инициатива была бы серьезно воспринята руководством страны, то, безусловно, можно было бы успешно решать многие проблемы нацменьшинств. Низы, то есть общественные организации, смогли бы както организоваться и реально что-то делать. Но, наверное, у руководства страны нет такой заинтересованности.

В. С.: Здесь, видимо, имеет место недопонимание. Ведь не глупые же люди находятся в этих организациях, они должны понимать: если они объединятся, то станут сильнее, смогут большего добиться.

В. Блажко: Срабатывают и другие мотивы – экономические, амбициозно-личностные. Не на последнем месте в этом ряду находятся и условия жизни местных региональных структур и т. д.

В. С.: Можно учитывать еще и внешнее манипулирование как фактор. Насколько, по-Вашему, эти организации являются самостоятельными?

В. Блажко: Формально у нас в стране все правильно: НПО самостоятельны, но их самостоятельность определяется некой свободой и возможностью реализации этой свободы. Когда ее нет, тогда и реализации таких возможностей нет. И понятно, что это только декларируемая самостоятельность. Если, например, община хочет провести какие-то мероприятия, но у нее нет ни средств, ни возможности, она ничего реализовать не может. Какая же она в этом случае самостоятельная?

В этом плане я скажу, что более эффективно работает Конгресс русских общин во главе с В. Клименко. Только за последние четыре, если не ошибаюсь, года ими проведено 1160 культурных, образовательных и гуманитарных мероприятий. Как бы ни относились некоторые политики к Валерию Ивановичу (а к нему по-разному относятся, потому что он человек неоднозначный в своих суждениях и принимаемых решениях), но сегодня данное этнокультурное объединение реально что-то делает в нашей республике. То есть издает книги, организует читательские конференции, проводит Дни русской культуры, помогает, как может, ветеранам, поддерживает молодые таланты и т. д. Конгресс активно работает с районами, имеет свои структурные подразделения по всей республике, например, хорошее подразделение есть в Бельцах. А то, что делает Русская община РМ, – часто декларируемая, так сказать, имиджевая деятельность. Грех сказать, что Русская община вообще не работает, но по ее возможностям это очень далеко от того, что можно было бы делать. Часто эта деятельность напоминает сидение на двух стульях. Это мое личное мнение.

В. С.: Выходит, что в наших условиях лидер этнокультурной организации должен быть достаточно обеспеченным человеком? То есть бизнесмен В. Клименко может привлекать определенные финансовые ресурсы, в том числе и за счет своих резервов, предназначенных для этих целей?

В.Блажко:Делонетольковтом,чтолидердолженбытьбизнесменом. И понятно, что личные средства, какими бы они ни были, не изменят ситуацию полностью. Они могут поддержать НПО, но в незначительной мере. Руководитель должен быть хорошим политиком, хорошим лидером, хорошим менеджером, умеющим привлечь со стороны какие-то финансы, ресурсы, людей.

В. С.: Давайте вернемся к фигуре В. Клименко. Где он проявил себя больше и ярче: как лидер этнокультурной организации Конгресс русских общин или как политик – глава «Равноправия»?

В. Блажко: Конечно же, как лидер этнокультурной организации. Дело в том, что сама политическая идея Движения «Равноправие» не так уж бесперспективна. Можно привести пример Израиля, где была создана партия c участием молдавского эмигранта А. Либермана «Израиль – наш дом», многие члены которой вошли и в парламент, и в правительство страны. Данный пример показал, что это реально могло быть у нас. Но у нас это не сработало. Почему? Потому что, еще раз подчеркиваю, у нас русскоязычная община не сплочена, и каждое ее подразделение часто работает не вместе с другими, а порой вопреки им. Поэтому «Равноправие», как идея объединения русскоязычного населения, могла существовать и могла бы реализоваться, если бы действительно была какая-та поддержка людей, если бы лидеры смогли сплотить и организовать массы, предложить четкую и ясную политическую программу. И я думаю, что это было бы великолепное достижение в том плане, что в парламенте страны имелась бы фракция, которая бы действительно поддерживала русскоязычное население, реализовала какие-то законы для его защиты и т. д. К сожалению, это не удалось. В. Клименко в этом плане проделал большую работу: создал и объединил районные центры, местные общины, которые, безусловно, и дали ему голоса в свое время, когда он был советником. Однако затем эти местные общины не выдержали конкуренции во многих районах. И тут В. Клименко сам сделал неверный шаг, когда согласился поддержать коммунистов. Тогда одни районные общины перешли к коммунистам, другие – к либералам, и практически многие из них прекратили отстаивать интересы русскоязычного населения, особенно на юге. На севере страны это еще чуть-чуть держится, а на юге уже все рухнуло, даже в Гагаузии. Поэтому я могу сказать, что В. Клименко, конечно, в этнокультурном плане больше смог сделать добрых дел: есть реальная работа, есть подлинные результаты, и они видны. А вот в смысле политики ему чего-то не хватило: или сил, или ресурсов, или идей – не могу точно сказать.

В. С.: Есть ли шансы у «Равноправия» в перспективе? Основным оппонентом этого движения выступали коммунисты, своего рода брендовая организация, которая уже давно не является коммунистической по своей сути.

В. Блажко: Я думаю, что при определенной поддержке, сплоченности, наборе новых активных лидеров шансы у этого движения войти в большую политику есть. Тем более что оно могло бы получить поддержку и со стороны Приднестровья, и со стороны России. Но для этого нужны и финансы, и ресурсы, и новые более активные и опытные люди.

В. С.: Насколько реальны, по Вашему мнению, реинтеграционные процессы в контексте складывающейся современной ситуации?

В. Блажко: Начнем с того, что надо сразу определиться со временем. Говорить о реинтеграции страны в ближайшее время, на мой взгляд, совершенно нереально. Почему? Два наших берега имеют абсолютно разные концепции развития, идеологическую направленность, политическую ориентацию и т. д. Это первое.

Второе: никто не говорит, что у нас есть какое-то противостояние между людьми. Безусловно, такого противостояния, резкого или зримого, думаю, нет. Оно нигде не проявляется: люди устраивают совместные свадьбы, вместе отмечают праздники, ездят друг к другу в гости, к родственникам и т. д. Но в своих социальных и политических ориентациях у них есть четкие отличия. Они прекрасно понимают, что если произойдет объединение с Румынией, Молдова как государство исчезнет, а эта территория окажется окраиной далеко не сильно развитой страны Европы. Но при всем этом им снятся «дешевые калачи», большие зарплаты, и «райская жизнь» в Евросоюзе. К сожалению, очень мало людей в нашей стране представляют, откуда это все может взяться. Политики-популисты и некоторые СМИ убеждают население, что это все достанется практически даром, а не будет заработано собственным трудом.

Приднестровцы понимают, что если они сохранят самостоятельность и самобытность, если эту тенденцию развития будут готовы поддержать и другие государства, прямо или косвенно, то это позволит им построить нормальную, спокойную, достаточно обеспеченную жизнь.

А сегодняшнее руководство Молдовы отрабатывает другую программу. Правительство пытается найти выход из кризиса, но не за счет внутренних ресурсов, а за счет внешнего финансирования. На мой взгляд, эта программа ведет к зависимости нашего государства от тех банков, организаций, которые дают деньги. Это «выручалочка» на сегодняшний день, а в будущем грозит внешним управлением и абсолютной потерей своей политической и экономической независимости.

В. С.: Можно ли говорить сейчас о сходстве ситуации, которая сложилась в свое время между Германией и Австрией, когда Австрия выступала как второе германское государство, и нынешним положением (в данном случае мы говорим о Молдове как о втором румынском государстве)?

В. Блажко: Обратите внимание на такую интересную вещь. После войны Австрия четко и однозначно заявила, что она отдельное самостоятельное государство. Аншлюс был тут же отменен. И хотя австрийцы считаются немцами, они все-таки называют себя австрийцами. Около

60% населения Швейцарии – тоже немцы, но они не стремятся войти в Германию. У меня есть знакомый, который живет в Швейцарии и женат на девушке-молдаванке. На вопрос «Ты немец?» отвечает: «Да, но я живу в Швейцарии. Я – швейцарец». То есть преобладает самоидентификация по государственному признаку. Так же и в США. У нас этого нет в самой ментальности людей, в которой культивируется некая национальная особенность человека. У нас, к сожалению, очень мало и политиков-государственников.

В. С.: Вы имеете в виду Кишинев?

В. Блажко: Нет, я имею в виду Молдову в целом. Правда, в Приднестровье, какой бы ни была там ситуация, все-таки есть четкие идеи: идея самостоятельности, идея, основанная на стремлении добиться признания и т. д. То есть там эта государственная идея существует, она может пониматься, реализоваться в разных вариантах, но она есть. А здесь такой четкой идеи нет.

Откроем Конституцию Республики Молдова и прочитаем статьи№ 2, 31, 42. В них четко определено, что запрещается и наказывается законом деятельность, направленная на разжигание расовой, религиозной розни, территориальный сепаратизм и т. п. Молдова является суверенным, независимым, единым и неделимым государством, и всякая деятельность, направленная на разрушение суверенности и независимости, является противозаконной и должна преследоваться по закону. Что сегодня делают унионисты? Унионисты требуют, чтобы мы объединились с Румынией. Это что значит? Это исчезновение государства. То есть они реально борются с Конституцией РМ, против существующего закона. Но руководство страны эти вещи не замечает. Более того (это уже воспринимается как анекдот из жизни) унионисты устраивают пикет возле СИБа (служба информации и безопасности – В. С.) и требуют охраны при проведении акции сбора подписей за воссоединение с Румынией. И как же отреагировала организация, призванная защищать Конституцию и безопасность страны? А никак!

Вот в чем проблема: в стране якобы реализуется демократия, а на самом деле допускаются любые нарушения Конституции и закона в угоду каким-либо политическим силам. Где-то кто-то нам диктует, что надо и что можно.

В. С.: Владимир Алексеевич, каковы, на Ваш взгляд, тенденции официальной России в процессе решения молдо-приднестровского конфликта?

В. Блажко: Начнем с того, что официально Россия признала территориальную независимость и целостность Молдовы. Я думаю, что в дипломатическом плане это вполне ясно. Но вот на практике все не так гладко и понятно. Существуют и внедипломатические условия и причины выполнения Россией своих обязательств. Если бы в процессе урегулирования были выработаны условия и механизмы реализации принятых решений, устраивающие обе стороны, о конфликте могли бы давно забыть. Но в Кишиневе не могут принять некоторые условия, предлагаемые Россией, в том числе и из-за влияния внешних сил. А Россия, если выполнит или будет идти на поводу тех зарубежных требований, которые ей предъявляются сегодня, реально потеряет всякое влияние в этом регионе. Так что, если Россия отсюда уйдет, она уже со всем своим влиянием не вернется, и от этого русскоязычному населению легче не будет. Сегодня нужны четкие гарантии и механизмы их обеспечения во всех сферах жизни региона. Ведь пока не работают уже ранее согласованные и подписанные документы. Значит, необходимо пересмотреть и внести изменения в Закон о местном самоуправлении и другие нормативные акты, регулирующие взаимоотношения «центр – регион», предоставить больше прав и свобод региональной власти, определить гарантии контроля выполнения принятых решений.

В. С.: А влияние России, наверное, исчезнет постепенно.

В. Блажко: Возможно, хотя и не скоро. Сегодня Россия вынуждена вести не очень, на мой взгляд, эффективную и удачную политику в Приднестровье. В каком смысле? Официально признавая суверенное и независимое государство – Республику Молдова, подтверждая ее территориальную целостность, она вынуждена защищать русскоязычное население региона с точки зрения своих геополитических интересов. Полномочный представитель Президента России Д. Рогозин в один из своих визитов в нашу страну заявил, что пока Молдова пытается объединиться с Румынией, вопрос о решении приднестровского конфликта стоять и обсуждаться не может. Потому что Приднестровье исторически никогда не было в составе Румынии, не было и не будет частью этой страны. Там другой менталитет, там другие люди. Как бы мы ни говорили, что за советский период многие грани были стерты, но сегодня они все обнаружились четко и ясно. Необходимы особые условия и время, чтобы дать каждому этническому району (Гагаузии, Тараклии, Приднестровью) возможности для самостоятельного развития в том ключе, в каком они хотят сами, но в рамках единого правового поля и территориальной целостности государства.

Реальность такова: мы не подписали «Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств», осталась без особого внимания «Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств» и многие другие документы о национальных меньшинствах, насколько мне известно. Почему? Потому что все эти документы по национальным взаимоотношениям, существующие в Европе, формируют иной тип равноправных отношений нацменьшинств, которые наше сегодняшнее руководство страны не устраивают. Вот почему этого не хотят допустить. В политике принята позиция ассимиляции: не владеешь хорошо государственным языком – вход во многие государственные структуры власти закрыт, образование ограничено и т. п. А для приднестровцев, где значительная часть населения не молдавской национальности, это особенно важно. При такой тенденции внутренней политики говорить о какой-то возможности воссоединения в ближайшее время нереально. Должны прийти и действовать люди с другим уровнем мышления, с другими государственными и политическими концепциями. Сегодня власти в решении проблемных отношений пошли по пути малых шагов. Я думаю, что это неплохой путь для того, чтобы вести активный диалог, наладить работу транспорта, телефонной связи и т. д.

Но конкретно конечной общей цели никто пока не видит, а без нее и перспектив решения конфликта пока нет, потому что за основу берутся несогласованные, различные ориентации, разное понимание путей реализации цели.

В. С.: Владимир Алексеевич, как преподаватель поставьте, пожалуйста, оценку России в деле поддержки русскоязычного населения на двух берегах Днестра. Насколько она эффективна в Кишиневе и насколько она ощущается в Приднестровье?

В. Блажко: В Приднестровье, я думаю, можно поставить условно –«9», учитывая, что все-таки они пока терпят долги Приднестровья, дают ему кредиты, помогают пенсионерам и т. д. Хотя сами приднестровцы отмечают некоторое ослабление внимания к региону со стороны России.

А Молдове – «7». И это с учетом того, что посольство организовывает какие-то круглые столы, мосты Молдова – Россия, встречи с представителями регионов России, проводятся Дни русской культуры и прочее. Но пока неизвестно, как станет эта деятельность продолжаться в будущем, хотя, как я отметил раньше, работа Российского центра науки и культуры в Кишиневе значительно активизировалась в последнее время.

В. С.: И последний вопрос: что бы Вы хотели добавить к этому разговору, может, в виде пожеланий?

В. Блажко: Политическая и экономическая ситуация в нашей стране является крайне нестабильной и неоднозначной. Надо сказать, что она была неспокойной на всем протяжении истории: такова судьба этого края. Молдавский народ исторически адаптирован к переменам. Беда в том, что сегодня эти перемены приобретают катастрофически необратимый характер. Плохо, когда история ничему не учит и ничего не исправляет, не помогает нам жить лучше. Потому что, если мы действительно хотим каких-то перспектив успешного развития для нашей страны, следует не разыгрывать «национальные преферансы», вводить национальные преференции, а использовать весь научный (интеллектуальный) потенциал всего народа для реализации государственных целей. Необходимо умно и взвешенно применять тот накопленный опыт многонациональных отношений, который существует во многих европейских странах (Швейцарии, Бельгии и др.). Если мы говорим, что можем жить, как Швейцария, никто не спорит, пожалуйста. Но тогда построим такие межнациональные отношения, как в Швейцарии, будем работать добросовестно и профессионально, как работает Швейцария. Вот тогда жизнь наладится, тогда она станет богаче и лучше.

А то ведь вдруг обнаружилось, что у нас в Молдове дефицит специалистов в некоторых отраслях, нет хорошо подготовленных профессионалов. А в стране более 30 вузов. Спрашивается, чем же они, эти вузы, занимаются, если молодежь не готовят к профессиональной деятельности? Вот с чего надо начинать: с заботы о подрастающем поколении. А то со временем Молдова может превратиться в «страну вымирающих людей»: молодежь уедет в более благоприятные для жизни места.

И не зря в стране уже созревает идея о том, что надо строить Евросоюз прежде всего у себя в Молдове. Сегодня пока мало политиков (но они уже есть), которые думают о будущем и работают на него. Активную работу, например, ведет, председатель Христианско-демократической народной партии Молдовы Юрий Рошка, который весьма зрело переосмыслил многие свои взгляды за эти годы как политик, очень аргументированно изложил их в своей брошюре. Главная идея: давайте строить Евросоюз здесь, в нашей стране, давайте мы обустроим нормально свою жизнь, а потом другие вопросы будут решаться сами собой. Не надо стучаться в двери других стран, протягивать руку, чтобы нам что-то дали. Носителей таких идей становится все больше, и я надеюсь, что их время работать во власти скоро придет. А ведь подобные идеи высказываются и руководителями этнокультурных общественных объединений. Значит, общее понимание цели развития страны есть и у политиков, и у гражданского общества. В этом, возможно, и кроется залог успешного будущего нашей страны.

В. С.: В Молдове и государственность под большим вопросом. Если республика не контролирует часть регионов, это тоже проблема.

В. Блажко: Начинать надо с экономики, это всем понятно. Но до сих пор четкой концепции ее развития у нас нет. Сегодня она реализуется методом «латания дыр». Далее. Нужна политическая концепция развития страны: куда мы идем, с кем, зачем и почему. Молитва «Дай нам, Боже, побыстрее счастливую жизнь в Евросоюзе» уже эффекта не дает. Она рассчитана на бездельников и попрошаек, а нам надо всем долго и упорно работать. Во внутренней политике нам нужны очень четкие программы переустройства общества. Некоторые уже определены, но нет механизмов их эффективной реализации. Этому могут помочь хорошие международные связи и экономические отношения со всеми странами Европы.

Очень важно, на мой взгляд, развитие инициатив гражданского общества, то есть поддержка всех общественных и этнокультурных организаций, которые бы в свою очередь могли вносить свой вклад в общую политику. Сегодня же получается, что некоторые НПО реально политику государства и нынешнее руководство не поддерживают, более того, выступают против многих решений правительства. А как можно что-то реализовать и добиться хороших результатов, если основная масса людей не понимает и реально не поддерживает то, что делается в стране, или не доверяет органам власти? Это значит, что власть оторвана от народа, она реально существует сама по себе, а люди все сами по себе пытаются выжить, сделать что-то и как-то выстоять. Надо помнить слова К. Маркса: «...Идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами». Желательно, чтобы в нашем обществе стало больше реальных и конкретных идей, тогда всем людям захочется их реализовать, тогда и перемены в жизни каждого станут понятными и осязаемыми.

В. С.: Спасибо.

***

В книгу, в силу ограниченного объема, не были включены все тридцать пять записанных бесед. Главная цель, которую ставил перед собой автор, заключалась в зарисовке основных линий в рассуждениях респондентов о родине, тенденциях динамики русской культуры, персоналиях русских НПО.

Возможно, найдутся читатели, которые полагают целесообразным подачу результатов интервью в иной форме, но автор посчитал, что передача прямого диалога с экспертами будет небезынтересна. Ведь мнение любого эксперта субъективно, но пробуждает размышления. Именно на это и рассчитывал автор. Книга, отвечающая на все вопросы, – одна, остальные же книги призваны, прежде всего, будить мысль.

Выводы по разделу, собственно, должен делать сам читатель. Ибо каждый эксперт, имея собственное мнение, во многом уникален в своих рассуждениях. Остается лишь напомнить, что события общественно-политической жизни страны развиваются настолько стремительно, что экспертное интервью даже с самым квалифицированным специалистом в определенной степени довольно быстро устаревает в своей фактологической части. Тем не менее, в интервью экспертного сообщества прослеживается три составляющие, которые обращают на себя внимание.

1. Состояние и динамика общественного движения в Республике Молдова, которое как элемент гражданского общества практически не развивается и находится в начальном состоянии. Если более предметно говорить о русском движении, то оно является разрозненным, не только находясь на двух берегах Днестра и будучи разделенным рекой, но и внутри территории, контролируемой официальным Кишиневом.

2. Деятельность отдельно взятого этнокультурного движения, на котором сосредоточено исследовательское внимание в книге, известна недостаточно, особенно в некоторых регионах. Зато более заметен конфликт между лидером Конгресса русских общин и ныне действующим Послом Российской Федерации в Республике Молдова Ф. Мухаметшиным, чего никогда ранее не наблюдалось во взаимоотношениях лидера Конгресса с другими российскими послами, работавшими в Молдове.

3. И, наконец, общий вывод большинства выступающих в экспертном опросе свидетельствует о явно недостаточной активности России в поддержке соотечественников в регионах, контролируемых официальным Кишиневом, по сравнению с Приднестровьем, что особенно наглядно прослеживается в контексте действий США и стран Евросоюза в республике. Создается извращенное представление, что население русскокультурной ориентации проживает только в левобережном регионе, а богатое русскокультурное наследие крупнейших городов республики – Бельц, Кишинева, русскокультурного юга отдано на откуп интересам либеральных сил Молдовы, которых, кстати, как уже говорилось выше, немало и во властных кругах России.

Подобная ситуация приводит к ослаблению русскокультурного влияния на регион, ассимилятивным процессам в среде русскокультурного населения и, наконец, к продолжающейся активной миграции русскокультурной части населения республики (временной и постоянной), связанной не только со сложными экономическими процессами в Молдове, но и с трансформацией духовных ценностей, среди которых лингвокультурная составляющая занимает не последнее место.

Вышесказанное вынуждает серьезно задуматься о процессах, затрагивающих русскокультурное пространство и устойчиво заметных в среде русскокультурного населения в Пруто-Днестровских районах Республики Молдова.