2.2 ЭТНОМОБИЛИЗИРУЮЩИЙ ФАКТОР ЯЗЫКА

В Молдавии, в отличие от ряда других союзных республик, не требовалось знания языка молдаван. Поэтому в республику приезжало много специалистов из всех уголков необъятного СССР. Была она притягательной и для военных пенсионеров, выбиравших ее из-за мягкого климата, лояльного населения и русскоязычного благоприятствования. Старые работники Госплана МССР рассказывали автору историю, которая в определенном смысле характеризовала время конца 70-х гг. Во время очередной московской комиссии ответственному сотруднику названной организации задали вопрос: «А как у вас обстоит дело с миграцией населения?» Последовавший краткий ответ четко охарактеризовал общие тенденции: «Все приезжают, и никто не уезжает!»⁸. Однако складывавшаяся в тот период ситуация сыграла злую шутку с русскоязычным населением. Молдаване, в условиях активного распространения русской культуры и языка, даже у себя на родине в подавляющей массе овладели русским языком и тем самым стали активными билингвами, чего не скажешь о русскоязычных жителях Молдавии. Получилось так, что русский язык в республике освоили все. И сами молдаване, и представители других этнических сообществ и этносов: украинцы, болгары, евреи, гагаузы... Но при этом, как говорилось выше, знать молдавский язык было необязательно. Конечно, отдельные примитивные слова и выражения, безусловно, осваивались и использовались, но это было без особой надобности, ведь все родители, желавшие своим детям больших возможностей, стремились обучить их прежде всего русскому языку. Он тогда открывал дорогу в мир огромной страны. Получилось, что молдавский язык активно использовался только в среде этнических молдаван, прежде всего в местах их компактного проживания, а также культурной интеллигенции, сформированной советской системой в первую очередь из лиц молдавского происхождения. Что касается жителей республики других национальностей, то они, наряду со своим родным языком, использовали еще и русский, а в общении с большим миром – только русский.

Эта сторона этноязыковой медали до сих пор является характеристикой той части сообщества, которая использует для образования своих детей школы с русским языком обучения. И здесь даже трудно вычленить основную причину. Поначалу объяснение пытались найти в глухом сопротивлении русскоязычных навязыванию новой языковой схемы; затем начали всё списывать на отсутствие отработанных учебных методик; говорилось даже о заинтересованности молдавской/румынской элиты в том, чтобы ограничить конкуренцию русскоязычных в доступе к органам управления, где знание государственного языка обязательно, а неопределенный статус русского не имеет определяющего значения.

К концу истории Советской Молдавии сложилась такая ситуация, когда двести тысяч этнических молдаван обозначили в последней переписи 1989 г. русский язык в качестве родного⁹.

Еще один показательный факт. Молдавский язык в качестве обязательного предмета изучали с пятого класса во всех русских школах МССР. А вот по-настоящему овладевали им к выпускному классу лишь единицы. Молдавский язык, как и иностранный, в тот период времени не имел социальной мотивации к изучению. Самая лучшая система образования в мире (это автор утверждает без всякой иронии) не могла изобрести аргумента, стимулирующего изучение языка, имевшего ограниченное использование¹⁰.

Тонко чувствующий социальную нить времени писатель Михаил Веллер в своем произведении «Легенда о стажере» приводит меткое наблюдение относительно того, что языковая «программа была составлена таким образом, что понимать они (учащиеся – В. С.) могли друг с другом только преподавателей». Далее писатель продолжает: «Исходили из того, что язык, как и вообще любая наука, – дело наживное и не самое главное. Главное – чтоб человек был хороший: наш, правильный. Как было записано во всех методиках – что такое советский специалист? Во-первых, это специалист, овладевший в полном объеме марксистско-ленинским мировоззрением, и уже во-вторых, – всем остальным. Именно вот так это было записано, черным по белому, и никакого преувеличения, шаржа и прочего стеба здесь нет. Правда, суровая правда»¹¹.

Художественная передача особенностей той действительности, отмеченных писателем, справедливо подчеркивает отношение к изучению иностранных и региональных языков в СССР. И те и другие становятся языками «не для всех». Первые – в связи с политикой ограничения контактов советских граждан с зарубежьем, вторые – по причине необязательности владения, за исключением мест компактного проживания и региональной этнополитической специфики. В Советской Молдавии, по крайней мере, владение молдавским языком, особенно в городе, становится необязательным¹².

Зато русским языком в молдавской школе к завершению образования овладевали практически все выпускники.

Таким образом, ко времени изменения языковой схемы¹³, мажоритарное этническое большинство оказалось в более выигрышном положении. Его представители владели как своим, родным, но уже государственным – молдавским языком, так и русским языком (который на переходном этапе часто именовали «языком оккупантов»¹⁴). В отличие от молдаван, представители русскокультурной части населения оказались в иной ситуации. В их среде были распространены их этнические языки и русский. Следовательно, огромная масса населения, одна треть жителей республики, по сути, оказалась на обочине ее политической жизни.

Важно отметить, что перевод молдавского языка на латинскую графику стал одним из мощнейших рычагов, способствовавших распространению идеи общерумынского языкового пространства и нивелированию ценностей молдавской культуры и молдавского языка в частности. Именно сторонники молдавского возрожденчества сами содействовали распространению письменности на основе латинской графики. Данный шаг благоприятствовал оформлению и дальнейшей позитивной эволюции идеи общерумынского языкового пространства и активной румынизации сообщества Молдовы. Это первоначально позволило сторонникам румынизма выдвинуть идею о том, что Республика Молдова представляет собой второе румынское государство¹⁵. Можно констатировать, что под влиянием активной румынизации, особенно нацеленной на молодое поколение, в том числе при использовании системы образования в Молдове и многотысячных вакансий для обучения молдавских студентов в соседней Румынии, на протяжении всего периода независимости данная идея планомерно воплощалась в жизнь¹⁶. Анализ сложившейся ситуации позволил также выявить тот факт, что Республика Молдова своей языковой политикой на государственном уровне способствовала укреплению имиджа второго румынского государства¹⁷.

Принятый законодательный акт о государственном и других языках определял характер защиты языков, устанавливал порядок контроля и ответственности за несоблюдение положений этого документа.

По большому счету, данный закон, принятый на закате Советской власти, выступил не только в качестве лингвистического кредо трансформирующейся Молдовы, он изменил вектор межнациональных отношений и лег в основу последующих многочисленных нормативно-правовых актов, в том числе и новой Конституции.

Перевод молдавского языка на латинскую графику оказался неожиданным как для национальных меньшинств, так и для большинства представителей молдавского этноса. Латинская графика, введенная в тот период, привела к резкому сокращению компетентного понимания языка не только этническими меньшинствами, но и большинством молдаван, прежде всего в сельской местности¹⁸.

Общество оказалось разделенным и по экономическим приоритетам (началось резкое социальное расслоение), и по языковому признаку. Четко выделились две большие группы населения: молдоязычные и русскоязычные, причем обе эти группы были полиэтничны. В процессе дальнейшей этнополитической трансформации молдавская часть населения, в свою очередь, разделилась на молдоязычную часть и «элитарную» (ценности румынской идентичности получили свое изначальное проявление в среде интеллигенции) румыноязычную.

В отличие от Конституции 1978 г. (в процессе обсуждения проекта которой не было поддержано¹⁹ поступившее от Союза писателей Молдавии предложение о предоставлении молдавскому языку статуса государственного), Закон о языках 1989 г. обеспечивал статус государственного языка на основе латинской графики только молдавскому языку. Произошла своего рода рокировка лингвистических ценностей. Впервые за последние 200 лет (исключая межвоенный период) была осуществлена попытка ограничить официальное влияние русской культуры и языка. Это, естественно, не могло не сказаться на ценностных ориентирах как мажоритарного этноса в Молдове, так и национальных меньшинств. Закон «О функционировании языков» предопределил будущий этноязыковой расклад в Молдове на последующую перспективу развития. Этот документ является основным нормативным актом, регулирующим сферу функционирования языков на территории, которую контролируют власти Кишинева. Его знаковость заключается в том, что он, по сути, явился тем самым детонатором, который изменил привычную (идеальных схем просто нет) языковую схему, существовавшую в республике на протяжении последних двух столетий. Любая смена языковой схемы влечет за собой болезненный процесс, особенно остро переживаемый несколькими поколениями, которым довелось жить во время перехода. Изменение самой системы ценностей с социалистических на капиталистические создало дополнительные трудности. Одним из характерных аспектов переходного времени стали межэтнические конфликты, которые не обошли и Молдову (об этом еще будет идти речь далее).

Наглядный пример – ситуация на Украине, где внутри одного народа происходит внутренний конфликт (к сожалению, с применением оружия). Молдова, которая исторически близка к Украине, также сталкивается с реалиями цивилизационного разлома.

Переход на латинскую графику затронул глубинные рычаги идентичности и культурной стратификации. Латинизация общества, начатая в 90-е гг., сегодня уже принесла свои плоды и сопряжена, соответственно, с европеизацией сознания части населения, прежде всего молодежи. Внедрение латинской графики стало причиной дополнительного раскола внутри мажоритарного этноса, особенно его элиты, часть которой стала идентифицировать себя с румынами. Тем самым молдавскость утратила важнейший козырь собственной уникальности – кириллическую графику. Внедрение латиницы так или иначе затруднило общение между титульным этносом и национальными меньшинствами, материнские государства которых сохранили кириллическое письмо. Важно отметить, что под мощное влияние латинизации попали и гагаузы – малочисленный народ, компактно проживающий на юге Молдовы и в ряде населенных пунктов юга Украины.

Необдуманность быстрого перевода письменности гагаузов на латиницу констатировал экс-башкан Гагаузии Михаил Формузал. «Мы неоправданно быстро пошли по пути перехода на латинскую графику», – констатировал политик²⁰. Напомним, что самые ранние сведения о гагаузской письменности восходят к началу XIX в. Но это были эпизодические прецеденты²¹. Гагаузский язык относится к младописьменным.

Протекающие в республике этноязыковые процессы (латинизация и румынизация в Кишиневе, русификация и ориентация на Россию в Тирасполе) в определенной степени сделали жителей юга республики заложниками обстоятельств.

Под напором мобилизованного лингвицизма, ставшего лозунгом и идеологией начала 90-х гг. ХХ в., этнополитическая атмосфера в бывших союзных республиках, в том числе в Молдове, резко изменилась²².

Вообще язык как мощный фактор этнической мобилизации проявил себя во многих странах новых демократий на постсоветском пространстве. Но, наверное, нигде он не доходил до столь яркой демонстрации своего знакового проявления, как в независимой Молдове. Достаточно показательно то, что гимн в молдавском государстве посвящен не его земле, а языку. Причем его название в стихах великого Алексея Матеевича не определено: в произведении используется выражение «наш язык». Это дает основание сторонникам молдавской идентичности, равно как и адептам румынской идеи, считать его своим²³.

Сложившаяся в Республике Молдова ситуация напоминает страны раннего Средневековья, когда в период распада ранних форм государственности в Европе возникали удельные княжества, одной из характеристик которых являлось сохранение культурных региональных ценностей. Таким образом, разбившись на «удельные территории» – Приднестровье, Гагаузию, население маленькой Молдовы стало оказывать сопротивление изменению языковой схемы в республике и трансформации культурного кода. Насколько долго продлится подобный расклад, покажет время.

Определенному консервированию этносоциальных процессов способствует соседствующий с регионализмом провинциализм. Последний, с одной стороны, можно рассматривать как тормозящую развитие сообщества данность, а с другой, он в немалой степени способствует консервации ценностей и сохранению культурного кода.

Трансформационные процессы, переживаемые в Республике Молдова, после распада Советской системы, естественно, сказались на системе образования. Начнем с того, что изменилась сама языковая схема в стране. Русский язык утратил свое прежнее более широкое распространение. Документально он зафиксирован в качестве такового в Законе о функционировании языков 1989 г., принятом еще в Советской Молдавии, и, по сути, является условно функционирующим в новом государстве под названием Республика Молдова. Второй документ – Концепция национальной политики Республики Молдова (опубликована 01.01.2004 в Monitorul Oficial, nr. 1-5, статья№ 24), со ссылкой на «действующее законодательство» (п. I вышеназванной Концепции), также обозначил статус русского языка как языка межнационального общения. Но дальше этого дело не пошло, и «подвешенный» статус русского языка вплоть до настоящего времени продолжает серьезно влиять на дестабилизационные процессы, особенно с учетом специфики регионов республики (Приднестровье, Гагаузия)24. Последние, сохранив в своем региональном законодательстве статус и реальную наполняемость русского языка как официального, серьезно отличаются от Кишинева, который внедряет в качестве государственного языка только молдавский, официально переименованный в недавнем времени (2014) решением Конституционного суда в румынский²⁵. После принятия этого акта началось сокращение школ с обучением на русском языке²⁶.