ГЛАВА 2

РУССКИЙ ВОПРОС В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА МОЛДАВСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

2.1 ПУЛЬСИРОВАНИЕ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ, ИЛИ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ СВОБОДЫ

Прежде чем начать говорить о русском этнокультурном движении Молдовы и деятельности в нем Конгресса русских общин, считаю необходимым осветить трансформационные процессы, переживаемые полиэтничным населением республики в условиях кризиса молдавской идентичности.

У читателя может возникнуть справедливый вопрос относительно того, почему в книге, посвященной русскому этнокультурному движению, рассматриваются проблемы этнополитической жизни Молдовы. Все объяснимо. Основная масса государственных образований в современном мире строится по принципу этноцентризма. Имя титульного этноса распространяется на название страны, а в случае формирования ее по принципу государства-нации все граждане являются, в первую очередь, скажем, румынами, французами и американцами, а лишь потом румынами венгерского происхождения, французами русской и американцами китайской этнической принадлежности.

Румынская идея, как и само румынское государство, была основана на ценностях построения независимой страны, использующей в своих преобразованиях опыт, прежде всего, Франции и Бельгии (Конституция). Попытка ориентации на Россию, осуществленная идеологами молдовенизма – Асаки и Росетти-Розновану в 1866 г., ни к чему не привела¹. А вот позднее их идея была заимствована и использована в формировании идеологии в контролируемой Россией Бессарабии, которая вскоре после событий в Румынии, в 1873 г. становится одной из российских губерний. Уже в ХХ в. Россия способствовала сохранению и укреплению молдавской самобытности сначала в 1924 г., в Молдавской автономии в составе Украинской ССР, а позже, после подписания Пакта Молотова– Риббентропа, – в Молдавской ССР. При этом нужно отдать должное румынской идеологии, которая со времени формирования современного румынского государства рассматривала земли Бессарабии и Северной Буковины (входящих в настоящее время в состав Республики Молдова и Украины) в качестве территорий румынского пространства.

Свобода – это еще и ответственность. После распада Советского Союза на титульное население республики свалилась серьезная ноша – отвечать не только за себя, но и за весь полиэтнический состав населения: украинцев, русских, болгар, гагаузов, евреев, цыган, а также представителей многих других этнических сообществ, которые, проживая в республике, считают ее своей родиной. А опыта молдавскому государству явно не хватало. Отсутствие опыта государственного строительства обусловлено историческими особенностями развития Молдовы: длительный исторический период раздробленности Молдавского княжества, фанариотский режим, периферийное положение Бессарабской губернии и, наконец, условная самостоятельность Молдавской ССР, как и других союзных республик, не могли не сказаться на развитии страны. Проекты 1924 и 1940 гг., Пакт Молотова–Риббентропа, распад СССР и, соответственно, исчезновение с карты МССР были привнесены из Москвы, равно как и идея Великой Румынии – из Бухареста. Иными словами, молдавская идентичность, кириллическая графика и даже этноним «молдаване» и глоттоним «молдавский язык», а также самоуправляемая Молдавская церковь, как часть Русской православной церкви, в немалой степени оберегались русским влиянием на подконтрольных России территориях на обоих берегах Днестра с конца XVIII в. до распада советской державы.

Важно обратить внимание на еще один феномен. Дореволюционная Россия, затем СССР и Румыния за годы своего существования относились к молдаванам и молдавскости как к региональным ценностям своих культурных окраин².

Подобное отношение к населению пограничья обусловило формирование у него, особенно у региональной интеллигенции, определенного комплекса ущербности и тяги к культуре политически доминирующих центров: в разное время – Санкт-Петербурга, Бухареста и Москвы.

После событий начала 90-х гг., когда из молдовенизма быстро вычленяется активный румынизм, резко отрицающий русскокультурные ценности, которые нужно было на период перехода изолировать, по отношению к русскому языку и культуре столь же негативно высказывались сторонники ценностей молдавского государства. Задача была проста: надо было лишить русскокультурное пространство приоритетности, прежде всего через ограничение использования русского языка. Новая элита осуществила это в первую очередь. Далее организованная система уже румынской идеологии серьезно «придавила» оставшихся молдовенистов. В таком состоянии они, собственно, находятся вплоть до выхода данной работы в свет.

Итак, возникает риторический вопрос: насколько молдавская этничность, находящаяся под серьезным «перекрестным огнем» русских и румынских ценностей, является жизнеспособной? Сможет ли она продолжить свой, особый этнический путь?

Во время активизации участия национальных меньшинств в этнополитической и общественной жизни развитых сообществ не случайно получила распространение мысль о том, что не имеющее политического влияния этнокультурное сообщество (добавим, даже количественно преобладающее; следует отметить, что оно может быть и титульным, то есть государствообразующим) превращается в национальное меньшинство в политическом плане. Иначе говоря, возможен вариант, когда мажоритарное население может выступать в качестве этнического большинства и одновременно быть национальным меньшинством (в плане реализации себя в этнической политике и в политической жизни в целом).

Сложнее всего в Приднестровье молдавскому движению. Молдаване живут по обе стороны Днестра и за Прутом³. Если посмотреть исторически, то имя редко какого этнического сообщества находится в основе исторического названия целого ряда территорий: запрутская Молдова как региональная часть Румынии; Республика Молдова и юридически входящая в нее самопровозглашенная приднестровская государственность, использующая в своем названии также термин «Молдавская».

Д. Фурман справедливо подчеркивает, что молдаване проживают по обе стороны реки Прут, которая является еще и границей между Республикой Молдовой и Румынией. При этом у населения запрутской Молдовы, которая исторически оказалась в составе Румынского государства, сформировалось общерумынское самосознание, а принадлежность к молдавскому сообществу у него формируется, как «принадлежность к региональной и субэтнической общности, одной из ряда подобных общностей (мунтянской, олтянской, кришанской и др.), образовавших румынскую нацию. Примерно так, как в России воспринимается принадлежность к “сибирякам”, “волжанам” или даже “петербуржцам”»⁴.

Продолжая мысль Д. Фурмана, можно констатировать, что имеется еще одна территория, в названии которой содержится имя молдавского народа. Речь идет об уже названной самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республике. На этом витке истории, наверное, так и останется загадкой вопрос о том, что послужило причиной назвать Приднестровскую республику «молдавской»: влияние советской эпохи, на грани которой произошел раскол по Днестру, рекомендации Москвы, историческая память о МАССР или противостояние настроениям правых радикалов, лоббирующих идею Великой Румынии. История еще скажет об этом. Но, тем не менее, факт остается фактом. De jure Приднестровской Республики не существует, de facto она уже отметила свое 25-летие.

Если говорить о Приднестровье, то в настоящее время в регионе эта не подконтрольная Кишиневу и Евросоюзу территория, активно симпатизирующая России, продолжает оставаться серьезным очагом идеологического распространения русскокультурных ценностей. В их число входят и молдавские – как важная составляющая пророссийской идеологии в регионе⁵.

Таким образом, как это ни парадоксально звучит, роль и значение молдавской этнокультурной составляющей должны находиться под неусыпным и бдительным контролем тираспольских властей. Ну, а если отталкиваться от фактов, то приднестровскими властями был предпринят ряд шагов. Еще в период молдо-приднестровского противостояния, 12 марта 1991 г. Верховный Совет непризнанной ПМР принимает постановление «О первоочередных мерах по сохранению самобытности молдавского народа, его языка и культуры». Позже, в 1992 г., выходит постановление Верховного Совета ПМР «О ходе выполнения постановления Верховного Совета “О первоочередных мерах по сохранению самобытности молдавского народа, его языка и культуры“». 14 августа 2003 г. подписан приказ Министерства просвещения ПМР «Об утверждении и введении в действие I части разработки (′′Режимул ортографик, ортоепик ал функционэрий лимбий молдовенешть ын Република Молдовеняскэ Нистрянэ′′, Орфографические, орфоэпические нормы функционирования молдавского языка в ПМР)»⁶. Эти законодательные шаги, естественно, должны были отразиться на укреплении идентификационных ценностей молдаван Приднестровья. Но при этом данные документы, за исключением контроля над использованием кириллической письменности, работают так же, как и молдавские – «Закон о правах лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам, и правовом статусе их организаций» и «Закон об утверждении Концепции национальной политики Республики Молдова» в регионах, контролируемых Кишиневом⁷. Таковы реалии повседневности.

Местное население в ПМР всегда отличалось не только добрососедскими отношениями, но и билингвизмом: повсеместное распространение русского языка осталось привычной схемой. Поэтому, в отличие от правобережных регионов языковая схема, исторически сложившаяся на протяжении нескольких веков, не нарушилась. Это и послужило одним из факторов, способствующих внутренней стабильности в регионе.

Молдавский и украинский языки здесь, как и в Советской Молдавии, были сохранены за счет их консервации в местах компактного проживания их носителей.

Россия, на которую обрушилось огромное количество внутренних проблем, локальных конфликтов и противоречий, была уже не в состоянии способствовать укреплению молдавской идеи, которая в самостоятельном противостоянии с румынской идеологией стала явно уступать последней. В известной мере этому содействовала этническая политика, запущенная в России 90-х гг. в немалой степени с подачи Запада и продолжающая давать о себе знать вплоть до настоящего времени через либеральные силы, находящиеся у власти. Аналогичные тенденции либерализма во власти получили свое определенное звучание в Республике Молдова. Поначалу они развивались и поддерживались из российского центра, а позже – из Румынии и стран Запада, не менее заинтересованных в либеральной политике Молдовы.

ПМР же, как и ряд других новейших самопровозглашенных государств, стала необычным феноменом. В отличие от Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха, где явно присутствуют этнические противоречия, Приднестровье продемонстрировало новорегиональное межэтническое согласие, чем немало удивило и продолжает удивлять аналитиков.

Приднестровская Молдавская Республика оказалась, по сути, последним оплотом молдовенизма, в отличие от либерального румынизма. А сама его идея, за счет сохранения русскокультурных ценностей, в русле которых молдаванам Приднестровья привычно находиться, без развития молдавской культурной среды угрожает им региональной консервацией, а со временем, в случае длительного сохранения напряженности с Кишиневом (чего, думается, не произойдет) – русской аккультурацией. Собственно, над их соэтниками в районах, контролируемых Кишиневом, которых все настойчивее именуют румынами, также нависла опасность аккультурации, но румынской.

В Приднестровье, в отличие от правобережных регионов, складывается несколько иная схема. Интеллигенция там отражает интересы правящей элиты, которая, сложившись в ходе распада СССР, сформировала свои узкокорпоративные интересы, выходящие на российские коммерческие структуры.

Идейное содержание в ходе построения приднестровских ценностей колебалось от идей вхождения в состав Украины в 90-е гг. и «плана Козака» по реинтеграции Молдовы до выработки курса на интеграцию с Россией, а с учетом отсутствия прямых границ с ней вектор скоординировался на построении независимости в русле следования евразийскому вектору развития вместе с Россией (причем данный вектор, следует отметить, так окончательно и не оформился).

Однако, продолжая мысль Д. Фурмана о том, что молдавское общество расколото, и видя подобные метания между Россией и Румынией, Евразийством и Евросоюзом, можно вспомнить школьные уроки физики, на которых при изучении молекулярного притяжения рассматривалось, как молекулы притягиваются друг к другу и как это притяжение ослабевало, если расстояние между молекулами превышало размеры самих молекул.

Физика и лирика в своем содержании значительно разнятся, но для образности пример, думается, показательный: влияние и мощь разрушенной сверхдержавы СССР намного превышали современное российское влияние, из-под которого в разное время и не без помощи внешних сил выпали страны Балтии, Грузия, Украина, очень непростая обстановка складывается в Республики Молдава. Кстати, политический отход от России Украины в немалой степени усилил отдаление и Молдовы (уменьшилась сила притяжения). Что же касается соседней Румынии, то ее влияние на Молдову и ее политическую элиту на протяжении последних 25 лет не ослабевало. При этом необходимо учитывать культурно-языковую близость молдаван и румын. А если учесть, что республикой управляет коммерциализированная элита, опирающаяся на маргинализированные массы, или попросту толпу, становится понятной односторонняя политика трансформации молдавского сообщества (история и полиэтническая народная мудрость со временем расставят правильные акценты, но нельзя смешивать народ и толпу. Народ – мудр, а толпа слепа и управляема). Политика маргинализации, осуществляемая всеми без исключения правительствами и президентами молдавского государства без серьезного учета политических интересов Приднестровского региона и Гагаузии (к последней вообще относятся как к самому отсталому региону, и отношение к людям, его населяющим, со стороны властей является соответственным), характеризует этнополитические реалии в республике. При этом все без исключения правительства и президенты подчеркивают важность сохранения целостности молдавского государства. Такова сегодняшняя действительность...