ГЛАВА 1
МНОГОВЕКТОРНЫЕ БЛИКИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ МОЛДОВЫ В КНИЖНОМ СОЦВЕТИИ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО. КРАТКИЙ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Любой научный диалог с читателем принято начинать с историографического обзора. Такой подход, нужно отметить, – обычная академическая практика. Прежде всего следует указать, что достаточно удачная попытка анализа этнополитических концепций была дана в работе П. Шорникова «Поля падения. Историография молдавской этнополитики» (Кишинев, 2009). В качестве одного из ее рецензентов автору этих строк уже довелось дать высокую оценку данному труду, подчеркивающему необходимость нормализации межэтнических отношений в республике, укрепления доверия между двумя берегами Днестра, определения статуса русского языка в Республике Молдова.
Указанная работа состоит из публикаций П. Шорникова разных лет, не потерявших своей актуальности и ярко демонстрирующих порой полярные настроения, сложившиеся в обществе, оказывающие влияние на будущее государства и его этнонациональную политику.
Давая высокую оценку труду Петра Михайловича и учитывая тему данного исследования, охватывающую деятельность, в том числе, отдельно взятой русской общественной организации, автор решил несколько расширить круг анализируемых направлений, формирующих этнополитические настроения в обществе, русскокультурная составляющая которых раскрывается в экскурсе этнополитических процессов в следующих разделах книги.
В ходе анализа источников (а при историографическом подходе все исследуемые работы выступают в качестве источников) внимание было сфокусировано на изданиях, затрагивающих различные стороны русскокультурного фактора в Молдове. Подобный подход позволил продемонстрировать богатое наследие и многоотраслевое отражение русской культуры на молдавской земле. Конечно, автор отдает себе отчет в том, что отдельные труды не вошли в данный раздел, вместить в ограниченный объем которого многовекторное письменное наследие чрезвычайно сложно. Но, тем не менее, у читателя должно сложиться представление о том, сколь значителен вклад русскокультурного наследия в различные сферы деятельности и в человеческий фактор в Молдове.
В данном разделе и далее мы старались остановиться на биографических зарисовках авторов, многих из которых читатель не знает, а ряд из них предстают в несколько ином свете. Кроме того история – дама коварная, сегодня она напоминает о человеке, а завтра он может быть забыт, в том числе и незаслуженно. Конечно, это все субъективно, но тем не менее...
Учитывая ограниченный объем, мы старались хотя бы в отдельных случаях приводить мнения рецензентов, реагирующих на вышедшие издания. Впрочем, читателю лучше судить самому о том, что получилось. Многим, думаю, неоднократно приходилось слышать: «А зачем они это все пишут? Все равно никто не читает!». Грубейшая ошибка! И читают, и отслеживают, и плоды соответствующие дает это написанное, ибо это – идеология! Вот, например, на Украине предел искажения исторического прошлого превысил все возможные границы, и... выстрелило! Как в прямом, так и в переносном смысле, покалечив ложью псевдоистории судьбу не одного поколения. Конечно, время все вылечит, только погибших людей ни в Донецке, ни в Дубоссарах, ни в Степанакерте, ни во множестве других горячих точек не вернешь...
До 1812 г. сведения о населении Пруто-Днестровского междуречья и Левобережного Поднестровья носили эпизодический характер. Хотя отдельные данные можно встретить еще в документах молдавских летописцев Григоре Уреке и Мирона Костина, в трудах ученого, писателя и дипломата Николае Милеску-Спэтару1.
В период Средневековья славяно-молдавские контакты были настолько насыщенными, что это позволило в 70-е гг. ХХ в. подготовить ряд изданий славяно-молдавских летописей2 и документов3. Тогда, в условиях единого союзного государства, подобного рода работы были идеологически востребованы своей объективностью.
Глубокие и подробные описания молдавской земли и ее населения оставил выдающийся мыслитель XVIII в. Дмитрий Кантемир4.
После включения Бессарабии в состав Российской империи внимание к окраинным территориям, безусловно, повышается. Земли пограничья и, соответственно, его население становятся предметом изучения офицеров Генерального штаба5, писателей, сочетавших в своем творчестве опыт первых этнографов6, ученых-энциклопедистов7 и политиков8 той эпохи.
Новый виток изучения населения края, в том числе восточнославянского, нашел свое отражение в трудах советских историков.
Развитие исторической науки способствовало появлению работ в разных областях исторического знания.
Заметный след в изучении славянского, в частности древнерусского, наследия в истории края оставили археологи того времени: И. Русанова9, В. Седов10, Г. Федоров11, П. Бырня12, Б. Тимощук13, В. Баран14, Н. Тельнов15 и др.
Здесь же следует назвать целую плеяду ярких историков-медиевистов, среди которых: В. Пашуто16, Н. Насонов17, Н. Мохов18, Л. Полевой19, П. Советов20 и мн. др.
Серьезное внимание в советской историографии уделялось изучению истории заселения Пруто-Днестровского междуречья и Левобережного Поднестровья, рассмотрению этнодемографических процессов, вовлечения этносоциальных групп населения в общественные процессы, способствующие усилению межэтнических контактов, в том числе со славянским миром, прежде всего русскими и украинцами. Вышеназванные направления были освещены в трудах Я. Гросула21, В. Зеленчука22, В. Кабузана23, А. Бачинского24, С. Борового25, О. Коциевского26, Е. Дружининой27, В. Жукова28, А. Грекула29, А. Лазарева30, Н. Мохова31, К. Стратиевского32, В. Андрущака33, В. Царанова34 и целого ряда других исследователей.
Собственно, весь советский период можно отнести к историографическому периоду активного изучения молдо-российских взаимосвязей. Кстати, этой теме были посвящены несколько литературоведческих сборников, в названиях которых была отражена устремленность советской идеологии на укрепление межэтнических связей35.
Весьма показательны этнополитические настроения того времени, продемонстрированные в брошюре под авторством Д. И. Маринеску «Двуязычие – фактор сближения социалистических наций и народностей» (Кишинев, 1975). В популярной форме в ней подчеркивался курс КПСС и правительства СССР и республики на укрепление межэтнических связей посредством формирования общего русскокультурного пространства.
В настоящее время идея укрепления межэтнических связей в условиях молдавской поликультурности сохраняется, за исключением языковой схемы, сложившейся в обществе. На протяжении последних двадцати пяти лет русский язык в межэтнической коммуникации постепенно заменяется румынским, в определенной степени испытывая на прочность силу межпоколенной привязанности к устоявшейся языковой схеме.
На рубеже распада Советского Союза произошел раскол и непривычные для советского исследователя метаморфозы. Начинаются расхождения не только по мировоззренческим подходам. Сохранившим позиции молдавской государственности и интернационализма В. Царанову, Л. Репиде, П. Шорникову, В. Стати, В. Степанюку36 противостоят во взглядах сторонники румынского унионизма, еще вчера коллеги по историческому цеху: А. Ешану, А. Мошану, П. Параска, Г. Кожокару, А. Цэрану, И. Шишкану, А. Петренку, Н. Енчиу и др., а также их единомышленники из других сфер деятельности – М. Чимпой, И. Чокану, А. Вартик и др. В одной из публикаций С. Г. Мустяцэ попытался ответить на вопрос «Что означало быть историком в Советской Молдавии?». Собственно, так и называется его публикация, в которой он попытался детально проанализировать влияние советской системы на формирование идеологии, которая в условиях однопартийности, естественно, оказывала свое воздействие на историю37. Раскритиковав в пух и прах советскую историческую науку (что-то снова тянет на иронию: легче всего расправляться с умершими, ведь они ответить не в состоянии), господин С. Мустяцэ, правда, не учел того, что системы не стало, а вот борьба с инакомыслием, с точностью до наоборот, в исторической науке Молдовы дала о себе знать. Сегодня самый большой процент в Институте истории АНМ занимают темы, нацеленные на расправу с тоталитарным советским прошлым. Одним из главных критериев трудоустройства в исследовательские организации и высшую школу является лояльность евроинтеграционным устремлениям и, как норма, – унионистские прорумынские настроения. Да, сегодня не сажают за инакомыслие, но и работать не дают. Отсюда, в том числе, – раскол в республике не только в политическом и экономическом направлениях, но и в идейном.
История и язык – два мощных идентификационных мобилизатора и самое широкое поле для воздействия на массы, которое приходится на подрастающее поколение. Поэтому столь актуальной в странах постсоветского пространства является тема подачи исторических событий прошлого и их интерпретации.
По сути, в состоянии идеологических трансформаций оказались общественные дисциплины не только Молдовы, но и других бывших союзных республик. Достаточно назвать ту же Украину38, Россию. Рассуждая о России, писатель, руководитель Изборского клуба Александр Проханов отметил особое значение идеологической войны на современном этапе: «Сгусток воздействий, направленных сегодня на Россию, гораздо более сильный и изощренный, чем тот, что разрушил Советский Союз. Этот сгусток стремится истребить в сознании российского гражданина положительное представление о Родине. О ее истории, ее суверенном пути, ее исторических деятелях и ее вождях. И как только в сознании российского человека положительный образ Родины будет заменен образом отрицательным, он отшатнется от страны. И страна рухнет»39. Эти слова абсолютно так же применимы и к Молдове. Система же идеологического противостояния в силу небольших масштабов республики лишний раз свидетельствует, что гибридная война не брезгует идеологическими диверсиями, более того – она их культивирует.
Республика Молдова не исключение. Более того, за годы независимости школьники и студенты стали самой уязвимой и, можно сказать, беззащитной, в интеллектуальном смысле, массой населения. В республике можно насчитать целый ряд учебников по истории разной идеологической наполняемости, порой полностью противоречащих друг другу в концептуальном отношении. Это учебники с румынским уклоном подачи материала (их авторы: Д. Драгнев, Н. Енчиу, И. Кашу, И. Шаров и др). Совершенно иную смысловую нагрузку многих фактов несут учебники по истории Молдовы таких авторов, как В. Стати, С. Назария. Что же касается учебников приднестровских авторов Н. Бабилунги и Б. Бомешко, то они представляют вообще отдельный, третий путь интерпретации исторических событий, наиболее приближенный к советской историко-обществоведческой концепции, только без коммунистического идеологического налета.
Писатель и публицист Олег Краснов в одном из своих комментариев к вопросу об учебниках истории в Молдове удачно подметил: «Каким образом в головах школьников и учителей помещались Енчиу и Назария одновременно? Ответ простой – учебник Енчиу существует только на румынском языке, а учебник Назарии только на русском. На мой взгляд, это граничит с преступлением. При любых обстоятельствах у подростков одной страны в головах должен быть одинаковый мифологический мусор (простим писателю эмоции, но все же не мусор, а набор исторических фактов – В. С), иначе это чревато если не гражданской войной, то, по меньшей мере, расколом общества»40. А вот к последнему в Молдове, к сожалению, не привыкать.
Олег Краснов справедливо подчеркнул мысль о том, что учебники должны формировать общие ценности у подрастающего поколения. В том, что до этого далеко, читатель уже имел возможность убедиться. Но есть и еще одна проблема: в учебниках по истории, написанных в Кишиневе, практически ничего не говорится о представителях национальных меньшинств. Ситуация несколько изменилась, когда в 2003 г. в Министерстве просвещения ввели куррикулумы (рум. – программы) для школ, где компактно обучались представители национальных меньшинств: «История, культура и традиции народа». Дети болгар, гагаузов, украинцев, русских (шире – русскоязычных) получили возможность изучать историю, культуру и традиции своих соэтников41. Автору данной работы неоднократно приходилось участвовать в рецензировании программ данного курса для украинских и русских школ, а также учебных пособий по истории, культуре и традициям русского народа, подготовленных Конгрессом русских общин Молдовы. Отмечая безусловную значимость данной идеи в деле возрождения и поддержки этнической духовности, всегда приходилось и предостерегать: существует угроза того, что такой путь будет вести к замыканию, к отсутствию представления о других народах, живущих в одной стране.42
Не откроется новая истина, но все вышесказанное лишний раз свидетельствует о том, что в республике идет планомерное разделение людей, в том числе детей, по языковому и этническому признаку.
Темуфальсификацииисториииучебниковактивнозатрагивалэкс-посол России в Молдове кандидат исторических наук Валерий Кузьмин43, что вызывало неоднозначную реакцию среди специалистов, порой обладающих диаметрально противоположными взглядами на прошлое44. Таким образом, тема учебников и образования – одна из наиболее актуальных в плане формирования ценностей в Молдове.
Несколько упрощая этнополитическую картину, складывающуюся в Молдове, Стефан Ихриг обратил внимание на то, что конфликт между румынизмом и молдовенизмом с середины 1990-х гг. стал развиваться по своеобразному пути: «В то время как политический молдовенизм управлял страной, румынизм преподавался в школах»45.
В начале 90-х гг., при сложном раскладе в среде творческой интеллигенции, осталось немало русскоязычных специалистов-гуманитариев, желающих продолжать работать, но в связи с проявлениями национального радикализма и этнических чисток многие высококвалифицированные специалисты оказались без работы (об этом подробнее мы еще поговорим). И тут, вероятно, сработали остатки советского наследия, вместе со здравым смыслом и благоприятно сложившимися обстоятельствами. В системе Академии наук Молдовы был создан Институт национальных меньшинств. Конечно, формирование данной структуры преследовало несколько целей, но дело было сделано, люди были трудоустроены. В основной своей массе его сотрудники обладали серьезным исследовательским опытом и единственным практически общим недостатком – не все владели государственным языком (из-за чего, собственно, и потеряли предыдущее место работы). В кратчайшие сроки институт стал выпускать серьезную научную продукцию. Кстати, последняя постоянно подвергалась критике по той причине, что в основном выходила на русском языке.
В силу своего названия Институт национальных меньшинств (позже переименованный в Институт межэтнических исследований46) по своей структуре строился не на основе научной проблематики, а в соответствии с этнической направленностью. В нем были созданы научные отделы по комплексному изучению представителей тех этносов (кроме титульного47) и этнических групп, которые массово проживают на территории страны. Отсюда столь длинные названия, например: отдел истории, языка и культуры русского населения Республики Молдова; соответственным образом были представлены отделы болгарского, гагаузского, еврейского, украинского населения.
Такая комплексность в деле формирования научных направлений имела как положительную, так и отрицательную стороны. Положительная заключалась в том, что подобный подход позволял охватить различные стороны многогранной культуры изучаемого этноса или этнографической группы. Но данная практика была, скорее, лишь результатом сложившихся обстоятельств. В то время, в период развала Советской Молдавии, в Академии наук и в системе высшей школы республики работало немало специалистов из разных областей научного знания. При этом не будем забывать, что данный институт был создан как своего рода «нацменьшинственное гетто» для русскоязычных исследователей, представители которых оказались в нем, придя из других научных подразделений, а это как раз совпадало с периодом этнических чисток в организациях в начале 90-х гг. Но, как говорится, нет худа без добра.
Ведь институт изучал нацменьшинства и представлял собой уникальное явление в постсоветском академическом пространстве. Настолько уникальное, что после первого витка демократии его все-таки переименовали, ибо слишком уж серьезную научную продукцию он выдавал; между тем, по мнению реформаторов от науки, пришло время не выпячивать поликультурность, а заниматься этнической интеграцией, с уклоном в аккультурацию, а если сложится «благоприятная» ситуация, то и в ассимиляцию.
Здесь нужно сделать несколько принципиальных комментариев. Управление обществом в новых условиях, по принципу «разделяй и властвуй», которым руководствовались власти республики, особенно в первые годы независимости, дало свои плоды. Выполнив свою миссию по разделению культурного наследия по «национальным квартирам» и ограничению влияния русского языка и культуры руками представителей национальных меньшинств, большинство из которых являлись и продолжают оставаться русскокультурными, власти, лишив русский язык статуса государственного, по сути, поменяли устоявшуюся языковую схему. А исполнители, в лице творческой интеллигенции, – те же украинцы, болгары, гагаузы и представители других этнических сообществ – оказались активно вовлеченными в этот процесс раскола. Они делали свою работу (и делали ее хорошо), много писали, выступали, отстаивая интересы этносов, культур, которые изучали и продолжают изучать, вот только русский язык и русская культура стали относиться к наследию лишь только части этнических русских страны. В этом не виноваты специалисты, честно отдававшие свой исследовательский долг республике. Просто это был этап перехода в новое качественное состояние общества. И когда напоминать о национальных меньшинствах стало уже не актуально, наступило время включить форсаж ассимиляции (властям страны нужно было всех унифицировать под общими ценностями), Институт национальных меньшинств закрыли, на его основе создали исследовательский центр с более обтекаемым названием – Институт межэтнических исследований. Но и он просуществовал недолго, совпав с запуском в Евросоюзе программы мультикультурализма. В 2006 г. на его основе был создан Институт культурного наследия, который своим названием окончательно унифицировал ценностное содержание понятия. До ближайшей реформы Института в нем еще сохраняется существование структуры, включающей в себя сектора с названиями этносов и этнических групп, проживающих в Молдове, но, следует предположить, это ненадолго – до очередной реформы.
Ниже мы остановимся на анализе публикаций профильного научного подразделения в системе Академии наук Молдовы, комплексно занимающегося изучением русского населения и русской культуры в республике.
Хотя будучи сам этнологом (а, как известно, «каждый кулик свое болото хвалит»48) вынужден констатировать, что первоначальная попытка, заложенная в идею комплексного изучения национальных меньшинств, свелась к банальному бытоописанию. Ведь коллегам-исследователям известно: спрашивают всегда по названию структуры, а то, что в ней могут изучать нечто более глобальное, вышестоящее руководство АНМ уже не интересует. Это, кстати, всегда является формальным поводом подвергнуть очередным трансформациям структуру, которая своей научной продукцией не соответствует названию.
Как уже говорилось выше, при создании Института нацональных меньшинств мыслилось комплексное изучение истории, языка и культуры отдельных этносоциальных сообществ, проживающих в Молдове. Отсюда и столь широкий спектр проблем, разработанных, например, в секторе «Этнология русских», многие сотрудники которого являются теми специалистами, которые начинали свой путь в ставшей независимой Молдове еще с Института нацменьшинств.
Целую серию глубоких монографий, посвященных исторической судьбе русского населения края, написал один из ярких молдавских историков современности Иван Антонович Анцупов, к сожалению уже ушедший из жизни. Будучи беспартийным, он долгие годы проработал в Академии наук МССР, а позже – Республики Молдова рядовым доктором истории, а по негласной оценке коллег считался академиком. Его труды базируются на материалах архивов Санкт-Петербурга, Москвы, Кишинева, Киева, Одессы, Измаила, Херсона, Черновцов, Каменец-Подольска, рукописных отделов библиотек ведущих научных центров России, Украины и Молдовы. Собирая материалы для своих изысканий, автор провел в архивах свыше двадцати пяти лет работы. Его книги: Русское население Бессарабии и Левобережного Поднестровья в конце XVIII – XIX в. (социально-экономический очерк) (Кишинев, 1996); Казачество российское между Бугом и Дунаем (Кишинев, 2000); Русские на Очаковской земле (исторические очерки) (Кишинев, 2003) и др. представляют собой глубокие исследования, о которых в данной работе еще будет говориться более подробно.
Одному из старейших историков молдавской исторической школы, Л. Е. Репиде, на момент написания данной книги исполнилось девяносто четыре года. В свое время она была первой женщиной-министром Молдавской ССР, возглавляла ведомство народного контроля. Лукерья Евстафьевна еще в строю и как ветеран Великой Отечественной, и как ученый с огромным научным стажем, множеством книг и учеников. За годы работы в отделе она написала десятки статей и несколько серьезных монографических работ. В 2000 г. увидела свет книга Л. Е. Репиды «Население Молдовы в интеграционных процессах» (40–50-е гг. ХХ в). У нас еще будет возможность о ней поговорить, но, пользуясь случаем, мы считаем важным особо отметить значение данного научного труда, направленного на распространение сведений о роли русских, украинских, белорусских специалистов, помогавших восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство Молдавии. В монографии подчеркивается спекулятивность распространяемого время от времени тезиса (речь идет о периоде начала независимости) «о русских оккупантах жирных молдавских черноземов».
Еще одна насыщенная фактологией книга исследовательницы называется «Суверенная Молдова. История и современность» (Кишинев, 2008). Книга получилась комплексной, она затрагивает вехи молдавской государственности, развития этнической идентичности молдавского народа. Особенно удачными, на наш взгляд, получились у автора разделы, посвященные преодолению последствий двух мировых войн и событий 90-х гг. ХХ в.
В числе авторов, непосредственно пишущих о русском населении края, следует назвать монографию Аллы Юрьевны Скворцовой, долгие годы проработавшей в отделе русистики, как его для краткости именовали. Она увидела свет под названием Русские Бессарабии: опыт жизни в диаспоре (1918–1940) (Кишинев, 2002). Оформленное позже как докторская диссертация, данное исследование было защищено в качестве таковой в Институте балканистики РАН. Острые факты и авторское умение показать контрастность межвоенного периода привели к тому, что молдавский ВАК почти два года рассматривал вопрос о нострификации докторской степени, полученной автором в одном из научных центров России.
Нельзя не назвать еще одно серьезное исследование – Русское население городов Бессарабии XIX века (Кишинев, 2006). Оно принадлежит Натальи Васильевне Абакумовой-Забуновой. Данная монография встретила большой резонанс в научных и творческих кругах Кишинева и России. Несколькими годами позже из-под пера историка вышла в свет новая работа, написанная совместно с общественным деятелем старообрядчества Д. И. Латышевым: «Старообрядческая Покровка» (Кишинев, 2014).
А вот очередного конкурса старший научный сотрудник отдела русистики Н. В. Абакумова-Забунова не прошла49. О причинах подобного отношения к плодотворно пишущему и самостоятельно мыслящему исследователю можно только догадываться.
Непросто сложилась судьба другого талантливого сотрудника Института нацменьшинств – И. В. Табак. Она работала в отделе истории, языка и культуры еврейского населения республики, но ее монографическое исследование посвящено непосредственно русскому населению в разные годы его проживания в Молдове: Русское население Молдавии: численность, расселение, межэтнические связи (Кишинев, 1990). Это исследование было подготовлено в виде кандидатской квалификационной работы, выполнено на основе анализа большого статистического и архивного материала. Однако будучи написанной в разгар этнического бурления и всплеска национал-радикализма в Академии наук Молдовы, диссертация так и не была защищена, а сама автор в скором времени вынуждена была уволиться из Института нацменьшинств и покинуть страну. Книга вышла ограниченным тиражом и сегодня является библиографической редкостью.
Уже в новом академическом подразделении – Институте культурного наследия, после многочисленных реформ и переименований сотрудники сектора «Этнология русских» (так сейчас называется отдел, о котором шла речь выше) радовались успехам молодой исследовательницы Натальи Душаковой. В 2012 г. в Молдове ею была защищена диссертация, посвященная изучению традиционного старообрядческого жилища Пруто-Днестровского междуречья и Левобережного Поднестровья (XIX – начала XXI вв). Автору принадлежит серия серьезных публикаций по региональной старообрядческой проблематике.50
Но жизнь не стоит на месте. Сейчас Наталья трудится в Москве, в Российском государственном гуманитарном университете, где продолжает разрабатывать старообрядческую тематику. Конечно, стоит порадоваться успехам коллеги, но место в секторе вновь осиротело, да и направление по изучению старообрядцев оголилось.
В секторе начало было формироваться направление по изучению фольклорного наследия русского населения республики. Его первым (следует отметить, удачным) опытом стал выход в свет монографии Луминицы Харлампиевны Друмя «Фольклорные переводы и лексико-стилевые интерференции (взаимосвязи восточнороманской и восточнославянской народной поэзии)» (см.: Revista de Etnologie și Culturologie. Vol. IV. Chișinău, 2008. P. 5-76). Исследование Л. Друмя посвящено анализу русских восточнороманских и восточнославянских фольклорных интерференций, взаимовлияний народного перевода. Проанализированный разножанровый материал собирался в Молдове, Румынии, Украине. Автор использовала как личные наблюдения, так и значительные накопления экспедиций, осуществленных академическим сообществом в советский период.
Вопросам социолингвистики, языковой политики в условиях билингвизма, сохранения русского языка в условиях иноэтничного окружения посвящена монография «Быть или не быть» (Кишинев, 1999) первого руководителя отдела изучения истории языка и культуры русского населения ИМИ АНМ Татьяны Петровны Млечко.
Недавно вышла ее новая книга – «Русская языковая личность ближнего зарубежья» (Кишинев, 2013), в которой автора продолжает волновать изучение носителя русского языка в иноэтничном пространстве.
Вообще этнолингвистика и смежная с ней лингвокультурология, освещающие связь русского языка и культуры, солидно представлены в исследованиях на двух берегах Днестра. Это вполне объяснимо, ведь тема – одна из наиболее острых в регионе. К сожалению, в развитии данного направления нет свежих ростков.
В силу остроты языковой проблемы становится понятно, что одной точки зрения по данному вопросу быть не может. Выше говорилось об изучении языковой личности в иноэтничном пространстве, где авторы рассуждал о билингвизме, сохранении русского языка и других сторонах толерантного формирования будущего общежития в условиях меняющейся действительности. Однако совершенно по-другому на проблему смотрят оппоненты. В частности, в книге Н. Кожокару «Проблема адаптации нерумыноязычного населения Республики Молдова к автохтонной этнической среде» (Кишинев, 2004) осуществлена попытка обращения к нерумыноязычному населению с шовинистическим призывом скорее адаптироваться к румынской культуре, иными словами – ассимилироваться. Н. Кожокару не признает понятия «национальное меньшинство» в Молдове, делит общество на автохтонное население и пришлых. В целом, книга написана в духе уличной националистической пропаганды начала 90-х гг. Понятно, что данное произведение вызвало серьезную и заслуженную критику как специалистов51, так и, самое главное, студенческой молодежи52.
Кстати, подобного рода настроения, которые можно именовать экстремистскими, крайними по взглядам, собственно, все вышли из прошлого: при строительстве нового часто срабатывает старый опыт и литературно оформленный В. Маяковским принцип: «Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!»
Подобные подходы, затрагивающие крайние позиции, время от времени проявляются в событийном пространстве Молдовы. Достаточно вспомнить нашумевшую не так давно серию статей «Rusoaicele» («Русские женщины»), написанных литератором Николае Дабижа и вышедших в печатном органе Союза писателей Молдовы – газете «Literatura și arta». В них автор осудил смешанные браки, ориентируя читателя на разделение общества по этническому признаку. Из названия статей становится понятно, против кого они были направлены53.
Так же безапелляционно определяет судьбу национальных меньшинств доктор истории Октавиан Цыку: «...Национальные меньшинства не приняли факт обретения Молдовой независимости как реальность, потому что они постоянно противились и противятся статусу Молдовы как самостоятельного государства, постоянно бросают вызов легитимности государства. Это происходит из-за того, что распад СССР и появление Молдовы как отдельного государства воспринимается русскоязычными как историческая ошибка, которую можно исправить, причем только под влиянием Москвы... А попытки Молдовы найти свой внутренний национальный курс воспринимаются как ′′национализм′′, на который находятся иногда даже и военные методы решения вопроса, как было в Приднестровье, либо появление различных форм ′′автономий′′, как случилось с Гагаузией...
Национальные меньшинства должны понять, что жить в Молдове – уже давно не означает жить в Советском Союзе, где у них было доминантное положение в политике, экономике, обществе или спорте, что жить в Молдове – означает не только защищать все русское, что жить в Молдове – означает уважать национальный язык и символику государства, что жить в Молдове – означает иметь реальный шанс встать на путь европейской модернизации, получить доступ к свободе и процветанию, к которым мы должны стремиться общими усилиями»54.
Конечно, с автором категорически нельзя согласиться; во-первых, недопустимо смешивать проблемы национальных меньшинств и проблему того же Приднестровья: это далеко не одно и то же. Во-вторых, национальные меньшинства Молдовы на протяжении всех лет суверенитета демонстрируют даже бóльшую приверженность к курсу независимости государства, нежели, раз уж на то пошло, представители титульного этноса, элита которого погрязла в самопознании – «cine noi suntem?» (кто мы?), пытаясь уяснить для себя, кто они – румыны или молдаване. Впрочем, на эту тему у нас еще будет возможность поговорить более предметно.
Вместе с тем, все эти острые вопросы, которые поставило перед людьми время, не могут не отражаться на гуманитарных науках, несущих в себе идеологические основы.
Молдавская Академия наук в лице ряда научных институтов (истории, филологии, политологии) устойчиво позиционирует себя в качестве сторонницы румынской национальной идеи (подтверждение этому еще будет встречаться далее). Конечно, в этих и других институтах есть специалисты, придерживающиеся альтернативных точек зрения. Но их явное меньшинство, и они никак не в состоянии влиять на общую позицию руководства названных и других институтов и самой Академии.
Долгое время, в силу обозначенных выше причин, Институт культурного наследия занимал особое положение. Даже во время предвыборных кампаний кандидаты в депутаты от унионистских партий и течений направлялись в благосклонные к ним институты, а в данное научное подразделение предпочитали наведываться и коммунисты, и социалисты.
Но, как говорится, вода камень точит; «гайки» по отношению к русскокультурной тематике и пространству начали постепенно затягиваться. Первым звоночком стало отношение к давно оказавшейся в меньшинстве научной русскоязычной молодежи. Яркий показатель – обсуждение диссертационного исследования Ирины Душаковой «Периодическая печать Республики Молдова как механизм укрепления этнической идентичности на современном этапе». Во время предварительной защиты диссертации в адрес работы и ее автора больше звучали замечания не научного характера, а прежде всего политического: «Эта работа написана не для Молдовы», «Для кого это написано?!» и т. д. Кстати, такая же реакция имела место совсем недавно в молдавском ВАКе, где нострифицировалась диссертация профессора Т. П. Млечко, которой также было указано на то, что ее работа написана для России. Похоже, начался новый этап гонения альтернативно мыслящих. Как процесс пойдет дальше, покажет время.
А сейчас продолжим обзор работ сотрудников сектора. Руководитель отдела этнологии русского населения, доктор филологии Татьяна Викторовна Зайковская долго и плодотворно занимается проблемами лингвокультурологии, а в последнее время – и лингвофольклористики. В ее многочисленных статьях исследуются вопросы языковой картины мира, языкового и фольклорного сознания, символики и т. д. Причем осуществляется это на материале трех языков – русского, болгарского и румынского. Поэтому еще одним аспектом ее исследований являются вопросы взаимопонимания, эффективного общения, возможности снижения числа коммуникативных неудач. Вопросам культуры молодежной речи посвящена ее монографическая работа «Проблемы культуры молодежной речи (пути пополнения словарного состава молодежного жаргона)» (Кишинев, 2005).
Отдельно в русском секторе можно выделить этнолитературное направление. Академику К. Ф. Поповичу, директору Института национальных меньшинств, а позже первому руководителю Института межэтнических исследований, в немалой степени принадлежит заслуга запуска этого научного направления среди исследователей Молдовы. Им издано более пятисот научных трудов, в том числе свыше пятидесяти книг. Незаурядная личность, он свободно писал на нескольких языках, занимался изучением литературного процесса молдаван, украинцев, русских, представителей других народов, проживающих в республике55. В контексте нашего разговора нельзя не назвать его монографию «Литературная тетрадь. Страницы русской литературы Молдовы» (Кишинев, 1999), которая посвящена анализу русского влияния на молдавскую литературу, изучению формирования русского романа Молдовы как особого регионального направления. Здесь же следует указать еще одно произведение автора – «Память времени» (М., 2002). Это мемуары военного разведчика. Еще совсем юным К. Ф. Попович попал на фронт. Зная в совершенстве румынский язык, стал переводчиком СМЕРШа56. Принимал участие в процессе над Антонеску57. Эта книга, как и личность самого Поповича, демонстрирует то двойственное отношение в среде интеллигенции, которое испытал на себе этот на редкость отмеченный при жизни человек. Когда в советское время отношение к Эминеску со стороны партийных кругов было настороженным, заниматься изучением творчества румынского романтика поручили украинцу. «Из политических соображений», – как рассказывал автору Константин Попович. Эминескиана стала для Поповича одной из исследовательских тем всей его жизни. В результате родился объемный фолиант в 576 страниц «Еминеску: вяца ши опера» (Кишинэу, 1974) (в последующем эта работа неоднократно дополнялась и переиздавалась). На волне эйфории свободоутверждения в начале 90-х Константин Попович становится академиком, возглавляет исследовательский институт, но издает книгу своих воспоминаний «Память времени. Записки военного разведчика», сразу дистанцировавшую его от румынофильской верхушки молдавской Академии наук, которая после смерти ученого старается сделать все, чтобы его не вспоминали. Примеров тому немало, но вот самый показательный: на стене центральной лестницы в здании АНМ, между четвертым и пятым этажами, нарисовано символическое дерево румынского возрождения. На ветвях его изображены лики представителей румынской идеи и духовности из Румынии и Молдовы, которые были отобраны современной цензурой, а в центре расположен портрет Эминеску, но Константина Поповича, ведущего специалиста по творчеству поэта, там нет.
Среди представителей этнолитературного направления – ученики академика К. Ф. Поповича, состоявшиеся исследователи Константин Борисович Шишкан, Светлана Павловна Прокоп и др. У нас еще будет повод поговорить об их работах в разделе, посвященном анализу творчества русскоязычных писателей Молдовы. Но назвать основные труды исследователей необходимо: биобиблиографический словарь-справочник «Русская литература Молдовы в лицах и персоналиях (XIX – начало XXI вв)». Авторы-составители К. Шишкан, С. Пынзару, С. Прокоп. (Кишинев, 2003). Данное исследование представляет собой первую попытку комплексного осмысления значительного русскокультурного влияния на литературное наследие так называемого «русского периода» в истории Бессарабии, бурного ХХ века и не менее насыщенного судьбоносными событиями для Молдавии начала XXI столетия.
Константин Шишкан является автором ряда книг: «На разломах времен. Русский роман Молдовы 80–90-х годов ХХ столетия» (Кишинев, 2001); «В поисках параллельных миров (подростково-юношеская проза Молдовы конца ХХ – начала эры интернет-поколения)» (Кишинев, 2008); «Восхождения к истории и хождения в современность. Русская проза Молдовы начала ХХI века. Литературные хроники» (Кишинев, 2014); «Диалог с “зеленым разумом” Земли (проблемы сохранения антропо-природного равновесия в условиях современных трансформационных процессов)» (Кишинев, 2015). Этот насыщенный список можно продолжать, но, как уже было отмечено, о ряде книг исследователя и писателя у нас еще будет возможность поговорить.
Светлана Павловна Прокоп, в настоящее время возглавляющая Центр этнологии Института культурного наследия АНМ, является автором монографий «В предощущении полета (Общие тенденции развития русской поэзии Молдовы второй половины ХХ в)» (Кишинев, 2001); «Ковчег обетованный. Русская поэзия Молдовы начала ХХI века. Литературные хроники» (Кишинев, 2014); «Особенности русской составляющей литературного процесса Молдовы второй половины ХХ века» (Кишинев, 2014); «Литературные портреты». Книга первая (Кишинев, 2015) и др.
В качестве отдельной страницы в историографии исследования русского населения края можно выделить изучение разных сторон искусства Молдовы, на развитие которого оказало немалое влияние русское культурное наследие. Этому направлению посвящены труды литературоведов Константина Борисовича Шишкана «В мастерской чудодея. Борис Несведов – человек и художник» (Кишинев, 1995). К перечисленным добавим исследование «Под одним омофором. Очерки о деятельности иерархов Русской Православной Церкви на территории Бессарабии в 1813–1918 гг.» (Кишинев, 2014), в основном выполненное Ларисой Шориной еще в годы ее работы в Институте национальных меньшинств, до отъезда в Москву.
Работа Ирины Анатольевны Ижболдиной «“Живая старина” в произведениях русских литераторов Бессарабии конца XIX – начала ХХ» (Кишинев, 2012) представляет безусловный интерес как сборник, объединивший под одной обложкой ставшие библиографической редкостью произведения О. Накко, П. Крушевана, Д. Суручана, а также научные статьи автора и его углубленные комментарии.
Интересным и многообещающим является направление, разрабатываемое молодой исследовательницей Ириной Душаковой, занимающейся изучением влияния СМИ на формирование этнической идентичности в Республике Молдова58.
Конечно, задавшись целью, перечень работ можно было бы продолжить, но и без того видно, что по различным сторонам изучения русского населения республики сотрудниками сектора русистики было сделано немало. Вместе с тем сектор по не зависящим от него причинам потерял определенное число людей, а с ними и направлений исследований. Ведь в условиях современной Молдовы не приходится говорить о наличии целых исследовательских групп. Работа в науке, к сожалению, часто, особенно в последнее время, идет по принципу: «Есть человек и интерес, но главное, чтобы не мешали...». А если по какой-либо причине человека не стало, тогда и целое направление оказывается под вопросом. Вот сейчас такая ситуация сложилась с изучением старообрядцев, а ведь если серьезно подойти к исследованию этого этносоциального сообщества, нужно сфокусировать внимание на их богатой истории, этнографии и фольклоре; это уже минимум три человека. А ведь чтобы вырастить их, научить, понятно, что одного только вуза недостаточно. Пока появится такой специалист, приходится ждать лет 7–10, а потом может получиться, как в известном фильме: «вторая смена» – и специалист не нужен. Вот как сейчас обстоят дела в «научном королевстве».
Впрочем, ограничиться освещением достижений в изучении русистики только в одном секторе этнологии русского населения Молдовы было бы несправедливо.
Тему изучения русскокультурного населения продолжают и умножают специалисты широкого спектра наук.
Несколько слов следует сказать о деятельности группы этнопсихологов, возникшей благодаря, прежде всего, инициативе Ирины Ивановны Кауненко. Данное направление было укреплено за счет молодых специалистов: Натальи Кауновой, Нины Ивановой и др., что свидетельствует о его устойчивой динамике59.
В следующих разделах читатель еще не раз убедится, что Молдова, в силу своего культурного пограничья, в целом сохранила до сих пор целую плеяду серьезных филологов, работающих в области изучения русского слова. Автор не берется назвать всех, это не реально, но нельзя не упомянуть Л. Бортэ, И. Ионову (недавно ушедших из жизни), Т. Млечко, Е. Погорелую, В. Костецкого, Т. Зайковскую, В. Чернелёва, Н. Донцу, Б. Шишкана и мн. др.
Безусловный интерес представляют работы авторов, проводящих изыскания на стыке наук. Так, исследователи Д. Никогло, С. Прокоп, В. Степанов, Л. Чимпоеш изучают влияние литературного слова на формирование этнических ценностей и, наоборот, отражение этнокультурных ценностей в литературном наследии отдельных авторов, носителей определенной этничности: русских, болгар, гагаузов, украинцев. Это особенно интересно, когда речь идет об этнокультурном пограничье Молдовы, литературная составляющая которого тесно переплетается с этноязыковой регионалистикой, испытывающей, в том числе, серьезное влияние русскокультурного наследия60.
Бурные события последних двадцати пяти лет достойно подпитывают политическую науку, которая после перестройки заняла надлежащее место в системе гуманитарного знания61. Республика в этом плане не отстает, но в области этнополитики, затрагивающей, естественно, «русский вопрос в Молдове», реально работает не так много людей. Список еще более сокращается, если говорить о пишущих. Поэтому, называя людей, затрагивающих в своих исследованиях проблемы русского населения республики, межэтнические отношения и вопросы современного нациестроительства, следует отметить В. Боршевича62, Э. Волкова63, И. Грека64, С. Назарию65, Р. Рабиновича66, Н. Руссева67, В. Стати68, В. Степанова69, С. Суляка70, Н. Тельнова71, М. Ткачука72, З. Тодуа73, П. Шорникова74, О. Галущенко75, Б. Цырдю76, А. Дикусара77 и др., среди которых нельзя не выделить политика и исследователя, философски размышляющего над молдавским феноменом, В. Боршевича78, многовекторно и оригинально мыслящего Л. Мосионжника79, глубокого и, вместе с тем, на наш взгляд, излишне осторожного исследователя В. Поливцева80. Безусловный интерес вызывают размышления одного из ярких молдавских философов, не всегда принимаемого, но вместе с тем весьма нестандартно рассматривающего наши реалии Н. Визитея81. Список этот достаточно велик, что вселяет надежду на то, что рано или поздно в молдавской историографии возобладает сбалансированное понимание проблем, связанных с современными болезненными этнонациональными процессами, которые, безусловно, следует решать, учитывая многогранные интересы полиэтнического пространства.
Особо следует выделить позицию Оазу Нантоя82, которого можно назвать одним из уникальных аналитиков, порой сочетающим в себе крайние точки зрения, а потому неприятные представителям пророссийской и промолдавской позиций. О. Нантой неоднократно высказывался о русском языке и влиянии России в Молдове. Является постоянным экспертом молдо-приднестровского конфликта. Вел на молдавском телевидении программу «Мосты», вызывавшую, как и большинство его выступлений, противоречивую реакцию83. Политический цинизм в высказываниях О. Нантоя является тем самым раздражителем, который так нужен и сторонникам Великой Румынии, и молдавским патриотам и приднестровским идеологам (есть с кем бороться)84. О. Нантою свойственна подача фактов и аргументов в черно-белых тонах. Например, он абсолютно негативно высказывается о советском периоде в истории Молдовы. Одновременно автора нельзя обвинить в незнании исторических фактов, просто их трактование осуществляется им с циничной категоричностью, что еще больше усиливает эффект принятия или отторжения его точки зрения.
Например, О. Нантой достаточно тонко прочувствовал тему выдавливания русскоязычного населения из республики в начале 90-х гг., дав при этом лишь одностороннюю, правда, не лишенную справедливости, характеристику ситуации: «В МССР сторонники наделения русского языка статусом второго государственного боролись не за свое самосохранение, а за свое право, право меньшинства, не знать язык большинства (румынский). Что наблюдается и по сей день...»85
Вот здесь хотелось бы привести одно из, как нам представляется, знаковых рассуждений политолога Д. Фурмана, который, выступая в Московской студии «Радио Свобода» по горячим следам государственного переворота, случившегося в Кишиневе седьмого апреля 2009 г., в частности, сказал:
«Я не считаю, что вот те люди, которые кричат, что “мы румыны”, – это обязательно наймиты или что-то такое. “Румынизм” – это нормальная, естественная часть молдавской культуры. Вот в Молдавии так, как она есть, “румынизм”, “румынофильство”, стремление к объединению с Румынией не могло не возникнуть, не могло не развиваться. И к нему надо относиться терпимо и спокойно86. Что будет дальше, как будет развиваться, как будет меняться национальное самосознание в Молдавии, я не знаю...»87
Критикуя советский строй, Оазу Нантой сам действует по-большевистски, что, собственно, объяснимо, – ведь как личность он сформировался именно в советский период. О. Нантой не учитывает факт двухсотлетнего нахождения земель Пруто-Днестровского междуречья и Левобережного Поднестровья в составе России, что, естественно, сказалось не только на психологии населения (в частности, тех же молдаван, не говоря уже о нацменьшинствах), но и на языковых предпочтениях. Ибо русский язык долгое время открывал дорогу в большую жизнь, в большую страну, большую культуру.
Коллапс, произошедший буквально в одну ночь и приведший к появлению суверенной Молдовы, был шоком для всего населения республики. При этом практически сразу начался процесс втягивания Молдовы в объединительную схему с Румынией. Кстати, именно эта составляющая событий того времени оттолкнула от государственного языка массу представителей национальных меньшинств.
Пристальное внимание ситуации в регионах уделяет в своих комментариях молдавский политолог И. Боцан, подчеркивающий, собственно, очевидность сильной зависимости Молдовы от геополитического фактора, который накладывается на пророссийские интересы в Приднестровье, Гагаузии и на юге Украины88.
Вообще, в Молдове немало политических аналитиков, часто выступающих в СМИ с политическими анализами ситуации и прогнозами. Наряду с Игорем Боцаном можно назвать таких политологов, как Анатолий Голя, Богдан Цырдя и др. Политическая жизнь Молдовы насыщенна, потому многополярность суждений, в том числе вокруг русской темы, является закономерной.
В начале 90-х гг. ХХ в. происходит резкий выброс этноревитализационных «гормонов». И вчерашняя гуманитарная сфера науки начинает пристально интересоваться историей, этнографией, фольклором, языком и литературой отдельных этносов и этнических групп. Молдова того времени не была исключением. Более того, когда в стране шли баталии между молдовенистами и унионистами, к ним, в скором времени, прибавились идеологи регионализма. В Гагаузии это М. В. Маруневич, историк и этнолог гагаузского народа, одна из вдохновителей создания гагаузской автономии – Гагауз Ери. Здесь же следует указать ряд деятелей гагаузского национального движения, среди которых С. М. Топал, М. В. Кендигелян89, С. С. Булгар90 и др. А после раскола Молдовы по Днестру в Тирасполе формируется плеяда гуманитариев, отстаивающих право на самоопределение Приднестровья и его интеграционные устремления в русскокультурное пространство. Это В. Н. Яковлев91, Н. В. Бабилунга92, Б. Г. Бомешко93, И. Н. Галинский94, А. З. Волкова95, Е. А. Погорелая96, Е. М. Бобкова97, С. В. Олейников98, И. П. Шорников99, В. А. Содоль100, А. В. Дирун101, А. М. Сафонов102, Н. В. Дымченко103 и мн. др. К ним же следует причислить первого Президента Приднестровья Игоря Николаевича Смирнова104. Основная идея творчества этих людей направлена на достижение независимости и формирование интернациональных ценностей в общежитии полиэтнического населения Приднестровья.
С Приднестровским регионом сотрудничают многие исследователи из Кишинева. Совместными усилиями историков с обоих берегов в Тирасполе была подготовлена «История Приднестровской Молдавской Республики» в 3-х томах (Тирасполь, 2000)105.
Не только экономические трудности заставляли около восьмидесяти докторов и докторов хабилитат наук на протяжении многих лет еженедельно преодолевать восемьдесят километров для того, чтобы прочитать лекции в Приднестровском университете, провести эксперимент в лаборатории, принять участие в конференции. Раскол в стране привел к расколу в сердцах и душах его населения. В связи с румынизаторской идеологией в Кишиневе практически все идейные сторонники молдовенизма прошли через Тирасполь, который, несмотря на отдельные нюансы, о чем еще будет говориться ниже, продолжает оставаться одним из оплотов молдавской идеи. В разное время единственную в Молдове кафедру молдавского языка в Приднестровском государственном университете (в других вузах, подчиняющихся Министерству просвещения Кишинева, все кафедры переименованы в кафедры румынского языка и литературы) возглавляли яркие идейные вдохновители молдавского возрождения – В. Сеник, А. Хропотинский, В. Стати.
Отдельной страницей в историографии современности может выступать мемуарная литература, в которой активисты разного рода политических и общественных течений высказывали свои взгляды на происходящие события, непосредственными участниками которых они выступали. Таковыми являются книги, уже ставшие библиографической редкостью, написанные активистами «Интердвижения», депутатами первых лет молдавской независимости: И. Руссу106, «Заметки о смутном времени» (Кишинев, 1999); А. Лисецким107, «Право на самобытность» (Брянск, 1993). В них представлено нелегкое время борений и поисков трансформирующегося общества конца 80-х – начала 90-х гг. в сфере построения государственности, видения национальных ценностей и приоритетов, решения вопросов нацменьшинств и других острых проблем, стоявших в те годы перед обществом и личностью в Молдове.
К числу мемуарных работ следует отнести ряд статей уже названного П. Шорникова, которые можно встретить в интернет-ресурсах108 и отдельных публикациях109.
Как и сами процессы начала 90-х, так и их участники весьма по-разному оценивали и видели конечную цель происходящего.
Совершенно иначе трактует события начала вооруженного конфликта в Молдове и его ход непосредственный его участник – бригадный генерал Ион Косташ, автор двух книг: «Дни затмения: хроника необъявленной войны» (Кишинев, 2010); «Приднестровье: 1989–1992. Хроника необъявленной войны» (Кишинев, 2012).
В первой книге автор возлагает вину за провал попыток задержать лидеров сепаратистского движения в Приднестровье на активистов Народного фронта, упрекает в мягкотелости Владимира Воронина, находившегося на посту министра МВД во время штурма Министерства 10 ноября 1989 г., формирует представление о серьезной российской заинтересованности в эскалации напряженности в данном направлении.
Во второй книге он обвиняет Россию во вмешательстве во внутренние дела Молдовы и Украины110.
Здесь следует добавить, что можно по-разному относиться к России – ненавидеть ее или, наоборот, трепетно любить. Но утверждать, что у России отсутствуют интересы, не столько военные (сейчас ракеты и с Каспия спокойно долетят до базы НАТО в Констанце), сколько геополитические, направленные, в том числе, на идеологическое влияние в регионе, – по меньшей мере, наивно и противоречит всем фактам исторического развития последней четверти века.
Альтернативную точку зрения на происхождение и ход вооруженного конфликта излагает исследователь из Тирасполя Борис Григорьевич Бомешко в недавно вышедшей книге «История приднестровской войны 1992 года»111, выстроивший на основе имеющихся и найденных документов картину того, что происходило на Днестре в начале 90-х гг. Автор, в отличие от генерала Косташа, подчеркивает важную миротворческую роль России, которая, вмешавшись в конфликт в Бендерах, полностью изменила ход военных действий и вплоть до выхода данной книги остается гарантом мирного разрешения последствий вооруженного противостояния в Молдове.
Мир так устроен, что многие события недавнего прошлого еще долго будут сопряжены с документальным вакуумом. А ведь именно документы, как главный аргумент, являются основным оружием правды историка. Развитие исторической науки демонстрирует то, что на протяжении ста и даже более лет глобальные исторические события зачастую интерпретируются односторонне, ибо продолжают жить заинтересованные в утаивании всей правды лица, – непосредственные участники событий, их дети, живут последователи идей, корпоративные интересы, в конце концов! Семьдесят лет миновало со времени Великой Отечественной войны, а сколько нового человечество узнало о тех событиях за последние 10–20 лет. Изменилась система, открылся ряд архивов, благодаря чему стали доступны многие документы, но еще не все, потому что не пришло время.
Так и с событиями в Молдавии начала 90-х гг. Правда, по-разному транслирующаяся в Кишиневе, Тирасполе, Бухаресте, Москве и Вашингтоне, должна пройти испытание временем, а события, конечно, постепенно обрастут дополнительной фактологией, часть которой сегодня скрыта пеленой секретности и закрытости.
Сказанное, однако, не означает, что сейчас нужно сесть и сложа руки ждать, когда пройдет 100–150 лет, которые позволят более объективно и непредвзято посмотреть на события. Сама история не позволяет так расслабляться. Другое дело, что в стремлении к истине необходимо учитывать, что правда у оппонентов зачастую бывает разная.
Кишинев периода независимости представляет собой пример удивительных метаморфоз отдельных публичных личностей. Ниже, в параграфе «Снова о русском факторе в молдавских реалиях», говорится о деятельности одной из уникальных личностей постсоветского периода Молдовы – Юрии Рошке. Его личность показательна в плане возможностей тех самых этнополитических метаморфоз, которые могут демонстрировать молдавские политики. Будучи лидером Народного фронта Молдовы, организации, унионистски нацеленной на формирование общегосударственного румынского пространства, включающего в себя Республику Молдова, Юрий Рошка112 и его деятельность еще будут отдельно изучаться и анализироваться. Но в контексте краткого историографического обзора возникает необходимость сказать об одной из многочисленных брошюр политика «Молдова – часть, которая стала целым. О национальной идее как объединяющей силе. (Кишинэу, 2013). Поменяв свои позиции, пойдя на сотрудничество с коммунистической властью В. Воронина, а после его краха выправляя свое политическое положение, он, великолепно владея пером и будучи профессиональным журналистом, попытался сформировать национальную идею, которая сочетает в себе румынские ценности, гуманизм и христианские добродетели. Правда, при этом куда-то исчезла государствообразующая молдавская идентичность. Затем, однако, получился своеобразный пассаж. Говоря о «своем Высоцком», Юрий Рошка подчеркнул: «Господь Бог наделил меня двумя легкими. Обоими легкими я дышу двумя культурами. Одним легким я дышу румынской культурой, а другим легким я дышу русской культурой. И я считаю, что именно в этом состоит уникальность и неповторимая красота культуры и духовности нашей страны, нашего народа. Мы черпаем свое внутреннее богатство из двух источников, и этот синтез культур – огромное преимущество, великий дар судьбы для нас»113. В результате демагогических рассуждений о национальной идее автор, тем не менее, завершает свои рассуждения геополитическими штудиями, подчеркнув: «Если найдутся внутренние силы собрать весь русский дух в огромный потенциал нравственного, религиозного, а следовательно, христианского возрождения – Москва как лидер гигантского геополитического проекта может стать истинной альтернативой Вашингтону и его спутнику Брюсселю»114. Опять же, красиво сказано, только вот беда получается: молдаване опять должны ждать, когда Россия созреет и все осознает...
С сожалением следует констатировать, что молдавские реалии сталкиваются с немалым количеством демагогических рассуждений о построении будущего цивилизованного пространства, только вот об учете всего комплекса накопившихся проблем, а в контексте нашего разговора – об учете полиэтнического характера страны, речь не идет (куда там говорить об уступках!). Но то, что радикалы, недавно махавшие румынскими флагами с деревьев, пытаются называть себя государственниками, все же вселяет определенный оптимизм.
В Кишиневе на пересечении улиц Пушкина и Бухарестской (в недавнем прошлом – ул. Искры) находится книжный магазин, часть полок которого заполнена мемуарной литературой. Наверное, Молдова переживает такой период, когда для всех бывших президентов и отдельных политиков становится признаком хорошего тона писать воспоминания. Собственно, для историографии это хороший субъективный источник. Уже увидели свет воспоминания в нескольких томах бывшего Первого секретаря ЦК КПМ И. И. Бодюла115, первого Президента Молдовы М. Снегура116, который по объему мемуаров тоже решил стать первым, сменившего его П. Лучинского117, третьего руководителя государства В. Воронина118. Эти и многие другие авторы, естественно, затрагивают тему межэтнических отношений в республике, языковой вопрос и проблему идентичности. Особенность мемуарного жанра заключается в том, что пишущий высказывает свою «правду». А поскольку Республика Молдова переживает насыщенный противоречиями 25-летний период независимости, создается впечатление, что все пишущие, за исключением вышеназванного И. Бодюла (но он и так не попадает в рассматриваемое время), подчеркивают вину предшественников, обстоятельств и оппозиции, не забывая при этом геополитическую составляющую. Вот с таким «джентльменским набором», получается, достаточно просто спустить нерешенные проблемы межэтнических отношений и языка на тормозах. Что, собственно, успешно осуществляется уже более четверти века.
Этнополитическую сторону жизни страны, в том числе ее русскокультурную составляющую, освещает целый ряд периодических изданий. Среди них: «Молдавские ведомости», «Комсомольская правда в Молдове», «Русское слово», «Аргументы и факты в Молдове» и др. В настоящее время люди все чаще предпочитают новостные блоги в Интернете. Проблему положения русскокультурного пространства отражают сайты различных русских организаций, аналитические сайты «Институт стран СНГ», «Институт стран ближнего зарубежья», «Российский институт стратегических исследований». Подобные страницы Интернета можно перечислять достаточно долго.
При этом до сих пор, более чем за 25 лет, в Республике Молдова не появилось ни одного республиканского периодического издания, которое специализировалось бы на проблемах национальных меньшинств и финансировалось бы из бюджета государства. А в том же Приднестровье официальная пресса выходит на трех государственных языках: русском (газета «Приднестровье»); молдавском (газета «Адевэрул Нистрян») и украинском (газета «Гомін»).
Следует отметить, что тема русского этнокультурного движения в республике представляет собой малоисследованное направление. Комплексного анализа данной проблемы за годы существования независимого молдавского государства до сих пор нет. В настоящее время можно говорить об отдельных исследованиях деятельности этносоциальных сообществ русских, украинцев, поляков, белорусов, гагаузов, болгар, евреев, нашедших отражение в публикациях В. Дамьяна, Т. Зайковской, Е. Квилинковой, супругов В. и Е. Кожухарей, Т. Левандовской, Д. Никогло, В. Саковича, В. Степанова, С. Прокоп, Н. Червенкова и др.
Тема восточных славян и русских Молдовы, так или иначе, особенно в период формирования ценностей независимости, выходит на проблему интерпретации этногражданских ценностей. Здесь свой след оставили специалисты широкого спектра научных направлений. Интерес к одной из самых маленьких республик ранее самой большой страны мира – СССР был продиктован уникальными настроениями его населения, которое столкнулось с противоречивыми установками, внутренним конфликтом титульного этноса, расколотого на сторонников молдавской и румынской идентичности, где последняя выступает в качестве ирреденты, стремящейся в идеале воссоединиться с титульным государством, в котором румыны составляют большинство населения. Отсюда, конечно, вытекает поиск вектора динамики государственности. Сюда же, несмотря на малое географическое пространство, плюсуется проблема регионального самоопределения, базирующегося на этнической составляющей (создание гагаузской автономии – Гагауз Ери) и наличие непризнанной государственности Приднестровья, которое выступает в качестве сепаратистского государства по отношению к официальному Кишиневу, одновременно проявляя империалистские симпатии (устремление на интеграцию) к России.
Понятно, когда на столь ограниченной территории переплелись практически все примеры из учебника политологии, интерес к ней будет неподдельным и устойчивым.
В силу того что вопросы сохранения или, наоборот, уничтожения русского языка и культуры являются частью клубка интересов современной политической палитры Молдовы, эта тема, так или иначе, затрагивает исследовательские интересы специалистов самых разных направлений. Перипетии молдавской этнополитики, в том числе перспективы русскокультурного наследия, поддерживают устойчивый научный интерес у исследователей этносоциальных процессов разных стран.
***
В данном разделе нашли отражение отдельные комментарии к научной литературе, затрагивающей положение и состояние русскокультурного сообщества Молдовы, и времени появления отдельных книг в контексте этнополитических реалий. За пределами освещения оказались многочисленные труды исследователей России, Украины, Западной Европы и США. Труды авторов из этих стран в основном посвящены анализу этнополитической ситуации в регионе.
Это исследования российских коллег-этносоциологов: Ю. В. Арутюняна, М. Н. Губогло, Л. М. Дробижевой, Л. В. Остапенко и И. А. Субботиной, С. С. Савоскула; политологов: Д. Е. Фурмана119 , А. В. Митрофановой, Н. И. Харитоновой, А. В. Девяткова и мн. др.; историков: В. Я. Гросула120, Л. П. Решетникова, Т. С. Гузенковой, В. Б. Каширина, А. Л. Сергеева и мн. др. Здесь же следует указать специалистов, изучающих русское старообрядчество края: И. В. Поздееву, О. Б. Христофорову, Н. В. Литвину.
Много наработок в области социологии и политического анализа в крае отражено в трудах украинских коллег: В. К. Коробова, В. В. Коцура, А. А. Пригарина и др.
Пристальное внимание межэтническим отношениям и русскокультурной составляющей в Молдове уделяют западные исследователи: Ч. Кинг, Д. Забара, Д. Лейтин, Н. Мелвин и др.
Анализ вышеназванных работ нашел свое освещение в трудах П. М. Шорникова121, В. П. Степанова122, Н. С. Душаковой123 и др., в связи с чем автор посчитал целесообразным не занимать объем работы дополнительным историографическим анализом. Исходя из обозначенной выше триединой задачи, историография не является основной темой исследования. Она призвана лишний раз подчеркнуть значимость, глубину и, самое главное, – многогранность темы русскокультурного фактора в этногражданском строительстве Республики Молдова, а также обозначить спектр проблем, затрагиваемых как в отечественной литературе, так и в зарубежных работах, посвященных близкой или смежной проблематике. Ниже, в продолжение нашего разговора, читателю еще предстоит познакомиться с трудами отдельных названных исследователей более подробно.